Посмеявшись над словами Маркуса, мы разошлись. Но произошедшее впервые заставило серьёзно задуматься ещё на одну тему. Раньше я была уверена, что у меня самые большие тайны от других учёных, но теперь поняла ошибочность этой точки зрения. Причём, судя по реакции того же физика на оригинальный телескоп, то он явно узнал о его особенностях не раньше меня. Но отреагировали все очень спокойно: с любопытством, но без обвинений в утаивании сведений или вещей. И никто не попытался забрать их в общее пользование, только Маркус попросил разрешения поэкспериментировать. Даже удивительно. У нас нет почти ничего, но и страсти присвоить чужое тоже не заметно. Может, потому, что люди руководствуются принципом: как ты, так и к тебе? В любом случае, я вынесла из произошедшего ещё один урок. И впредь постараюсь сама придерживаться такой же линии поведения. По крайней мере, со стороны она выглядит очень достойно и правильно.
Примерно через неделю пустыня начала сдавать позиции: хотя местность вокруг по-прежнему оставалась засушливой, а почва — песчаной, кактусы постепенно уступали территорию кустам жёсткой травы, а деревья теперь росли не только у берегов. Кроме того, долинный ландшафт с каждым днем всё чаще нарушали возвышающиеся то тут, то там скалы. Драконы-огородники в этих местах уже не селились, так что в дневном дежурстве отпала необходимость, и мы смогли больше времени посвящать другим занятиям. Например, Сева с Маркусом вплотную занялись ремонтом плота. Причём все изменения они сначала согласовывали между собой на миниатюрной (примерно метровой) модели, которую я, когда увидела впервые, приняла за детскую игрушку.
199–200-е сутки. Река — саванна — река
Во время следующего рассвета мы увидели у берега приставшие плоты обогнавшего нас каравана и с радостью присоединились. Хотя мы с другими свободными не составляли одну семью, но уже не просто привыкли к ним, а сильно привязались. Не думаю, что они по нам сильно соскучились, но вот нам их точно не хватало — это стало заметно в первую же вечернюю остановку. Не обременительное ни для одной из сторон общение без взаимных обид — что может быть лучше?
Откровенно говоря, встретили нас очень тепло. Приветствовали, приглашали сыграть и даже угощали. Но, одновременно, все как один пытались выспросить, что же произошло в пустыне и что — потом, когда мы догоняли остальные плоты. Против приступа любопытства не устояла даже Марфа (бывшая цитадельская), которая до этого старалась вести себя со мной максимально ровно и нейтрально. Однако теперь, после воссоединения с караваном, сама первая затеяла беседу и ненавязчиво перевела тему на то, что же тогда случилось и почему я сбежала с плота? Вопросы вопросами, но все учёные помнили о том, что мы договорились хранить наши внутренние тайны и отделывались общими, ничего не значащими фразами. Аналогичным образом поступила и я. В результате, поняв, что добиться внятного ответа не получится, женщина с осуждением покачала головой, но продолжать расспросы не стала, вместо этого предложив сыграть в шахматы.
Некоторое время мы сосредоточено молчали, а сбоку за партией (проходящей отнюдь не на лучшем уровне) наблюдал Захар, с трудом сдерживаясь, чтобы не подать советы то одной, то другой.
— Зря вы отделяетесь от остальных, — заметила Марфа, когда я задумалась над очередным ходом.
— Да, это к добру не приведёт, — поддержал её муж.
— Мы же отстали не почему-то там, а так было надо, — пожала плечами я, пытаясь спланировать хитрую атаку конём. — И догнали всё-таки, пусть и не быстро. Хотя, если бы вы делали стоянки подольше, мы бы присоединились раньше.
— Я не об этом, — покачала головой бывшая цитадельская. — А обо всех этих тайнах, секретах… Иногда смотрю на вас, и создаётся впечатление, что вы сговорились — все как один паранойей страдаете.
— Мы и договорились, — не стала отрицать очевидное я. — Что внутренние тайны нашей группы разглашению не подлежат. Вот и следуем этому правилу.
— Да мы сейчас не о посвящённых, — улыбнулся Захар. — Хотя и о них тоже, — заметив мой недоуменный взгляд, мужчина пояснил: — Все, кто объединился в группы, начали таится. Кто больше, кто меньше — но это не обошло никого.
— Серьёзно? — удивилась я.
— Впрочем, в каком-то плане этого стоило ожидать, — сказала Марфа. — Группы хотят получить преимущество и, в том числе для этого, сохранить в тайне то, чему удалось научиться.
— Вот это-то и обидно, — вздохнул Захар. — Будто бы не один караван, а что-то такое, — он неопределённо повёл рукой?. — Не группа, а толпа, в которой каждый сам за себя.