276–281-е сутки (25–30 июля 1 года)
Ещё через пару дней Игорь вернулся на плот и тут же принялся убеждать нас тоже пожить на общагах хотя бы несколько суток.
— Я за детьми готов присмотреть, если что, — пообещал он. — Просто, если вы сами там не поживёте и собственными глазами не увидите, всё равно мне не поверите.
Но, несмотря на все уговоры, ему так и не удалось хоть кого-то из посвящённых соблазнить переселиться.
— Зря, — покачал головой математик. — Вы даже не представляете, сколько теряете.
— Ну так расскажи нам, — предложил Сева. — Разве ты не с этой целью проводил разведку?
— Эх… — разочарованно махнул рукой Игорь.
По его словам, выходило, что хотя на общагах нет племён, но зато существует достаточно чёткое разделение по мировоззренческим критериям. Более того, люди классифицировали по этому же принципу все остальные группы.
— Мы — уникальные, — радостно сообщил нам математик. — Мы не только племя, но ещё и специфическое религиозное объединение!
— Религиозное? — хором возмутились Росс с Севой.
— Именно, — кивнул Игорь. — Представителей нашей религии называют джаргами, а верят они в то, что наука откроет перед ними тайны мироздания и даст им сверхъестественные силы.
— Вовсе и нет, — тут же возразила я. — По-моему, никаких сверхъестественных сил наука нам не даст.
— Именно, что даст. Например, если у нас появятся машины, что это, как не чудо для обычного местного человека? А пока из заслуг джарговского типа нам приписывают, во-первых, Севин плот — он самый большой, крепкий и комфортный, — инженер при этих словах гордо подбоченился. — Во-вторых, проведённую на Тале операцию, — в отличие от Севы, зеленокожий с досадой ударил кулаком травяную постель и пробурчал что-то типа «если бы я ещё знал, почему она оказалась удачной». — В-третьих, наличие двух компьютеров, — у меня вытянулось лицо. — Да-да, они и об этом знают! В-четвёртых, то, что мы нашли способ борьбы с драконами. Ну и, в-пятых, что мы не боимся троллей.
Чуть позже Игорь уточнил, что джаргами является большинство, но не все посвящённые. По мнению пассажиров общаг, ни Дет, ни его жены в наше религиозное течение не входили, и если у первого ещё были какие-то шансы, то трёх его женщин народ без сомнения вычёркивал даже из кандидатов в «фанатиков науки».
Кроме нашей, свободными выделялись ещё три религиозные группировки, ни в одну из них не входили ни племена, ни их представители. Члены первой, количеством в десять человек, назывались сампы и, по словам математика, верили, что сила, власть и мудрость приходит через страдание. У сампов пока не имелось заслуг, подтверждающих их религию. Несмотря на то, что все представители этого движения сплавлялись на общагах, они умудрялись держаться замкнуто и обособленно, с трудом и неохотно вступая в контакт с представителями любой другой философии.
Удуны являлись представителями религии, занимающей промежуточное положение. Их особенностью было преклонение перед свободой передвижения. А по жизни это выражалось в нежелании обрастать вещами более того количества, которое легко унести с собой за один раз. Да и продуктов впрок они запасали совсем немного — только до следующей остановки. Попросту говоря, в удуны входили все, кто не хотел обременять себя большим хозяйством. Разумеется, особых плюсов за этим философским течением не наблюдалось, как и особых минусов. Удуны отличались очень высокой общительностью и любопытством, являясь сборщиками и распространителями слухов. А ещё все они, как, впрочем, и представители последней, третьей, философии, знали о втором режиме кольца-анализатора.
— Они об этом сильно не распространяются, но от меня не скрывали, — пояснил Игорь. — Потому что в курсе, что и мы о нём знаем.
Интересно, что одна из моих коллег по дежурству, Женя, была представителем удунского течения.
Третья и самая малочисленная религиозная группировка (всего из пяти человек) называлась уриасарами. В неё входила Роза, вторая моя коллега по дежурству с общаг. Уриасары верили в то, что чем ближе человек к природе, чем меньше наносного, цивилизованного разделяет личность и дикий мир, тем более мудрой и могущественной она становится. Уриасары держали при себе ещё меньше вещей, чем удуны: четверо из пяти вообще владели только самодельными костяными ножами и кольцами-определителями, а у пятого, их религиозного лидера, кроме этого, имелся небольшой музыкальный инструмент, похожий на свирель. В отличие от остальных, уриасары совсем не собирали впрок ни продукты, ни хворост, не делая запасы даже на несколько часов. В ответ на наше скептическое хмыканье о целесообразности образования такой секты, математик с готовностью перечислил заслуги уриасарского движения. Во-первых, ни во время большой стоянки, когда народ ещё только собирался сплавляться и строил плоты, ни когда начался сплав, уриасары не просто не голодали, а вообще не испытывали какого-либо недостатка в питании. Даже в долгий беспривальный период они не ощущали дискомфорта. Во-вторых, представителей этой философии не трогали тролли. В-третьих, уриасары не боялись пираний, мало того, могли войти в воду и искупаться без того, чтобы быть не то что съеденными, а даже просто покусанными. И, в-четвёртых, гораздо быстрее других могли добыть ценные продукты питания, например, птичьи или змеиные яйца. Эти аргументы заставили нас пересмотреть своё отношение. В отличие от двух вышеперечисленных, уриасарское мировоззренческое объединение являлось закрытым, то есть, подобно нам (джаргам), не принимало всех желающих, хотя его представители охотно общались с другими людьми. Да и вообще, с тех самых пор, как уриасары присоединились к царскому каравану, то есть фактически с самого начала, эта группа не увеличилась ни на одного человека, хотя уж что-что, а желание присоединиться к ним высказывали многие. По мнению Игоря, движение удунов сформировалось под влиянием уриасаров, ещё в начале сплава поразивших народ на общагах своей самостоятельностью и выдающимися способностями.