С соседних плотов раздался восторженный многоголосый крик, и мы подхватили его, празднуя освобождение из пещер. Посовещавшись, свободные приняли решение остановиться — а для этого подгрести к ближайшему (которым, как ни странно, оказался дальний от гор) берегу. Подгребая, я не забывала смотреть по сторонам. Большие пространства открытой воды то тут то там перемежались островами, островками и просто отдельными камнями и скалами, возвышающимися из воды. Острова и скалы нельзя назвать безжизненными: богато представлена наземная и водная растительность, не менее широко представлен животный мир. Пестрокрылые пернатые ловко выхватывали из воды мелких рыбешек, с берега за нами с интересом следила семья мелких оленей, а ящерицы толкались, пытаясь уместиться на выступающий из воды камень, чтобы погреться в лучах солнца. Когда погода исправилась, проснулись насекомые, в том числе и мухи, мошкара и прочий гнус, который уже буквально роился над плотами в поисках пищи. Их было ничуть не меньше, чем в том болоте, в котором караван поразила эпидемия. То ли за время, проведенное в пещерах, мой организм успел отвыкнуть, то ли местные кровососы относились к другим видам, но впервые за долгое время мне вновь удалось испытать сомнительное удовольствие быть одним из объектов их внимания.
Путь до берега занял несколько часов, и по мере приближения к нему энтузиазм свободных угасал: между растущими прямо из воды (а скорее, полузатопленными из-за лунного прилива) деревьями клубилась зеленоватая дымка, пробуждая неприятные воспоминания.
— Народ, может не будем сейчас приставать, а сплавимся дальше? — предложили с общаги.
Возражений почти не возникло, поэтому было решено повременить с привалом либо до тех пор, пока не пройдет дневная ночь, либо пока местность не начнет меняться.
— Как думаете, мы можем снова заболеть болотной лихорадкой? — с опаской спросил Маркус.
— Ну, времени прошло не так уж и много, а Росс, например, по второму разу не заболел, так что вряд ли иммунитет успел исчезнуть, — сказала Надя. — Но полной гарантии дать не могу.
— Это понятно, — вздохнул Сева.
Мы с зеленокожим переглянулись. Думаю, он не хуже меня понимал, что болотной лихорадкой, скорее всего, болеют только один раз в жизни. Иначе прививки у уриасар обладали бы конечным сроком годности. Или они врали. Решив скрывать их тайну, мы теперь не могли развеять опасения других людей. Хотя, может, это и к лучшему. Кто сказал, что зеленоватая дымка или, скорее всего, кусачие насекомые, не переносят еще какие-то болезни?
Далеко, у гор, снова разбушевалась непогода, но нас, к счастью, задело лишь краем. Зато во время дождя мухи прятались, давая людям такую необходимую передышку. А вечером, когда небо прояснилось и вышедшее из-за луны солнце осветило все такой же берег, мы не стали затягивать с привалом. К счастью, к этому времени у меня уже начал вырабатываться природный репеллент к местным кровососам, и хотя они еще не начали меня игнорировать, но кусать почти перестали. У Рыси тоже работала природная защита, а вот остальные обитатели плота большую часть времени занимались тем, что отгоняли назойливых насекомых.
Чтобы добраться до суши, каравану пришлось преодолеть широкую полосу листьев кувшинок, а потом прибрежные заросли высокой осоки. Вопреки нашим опасениям, местность мало напоминала знакомое болото, скорее, пойменный или мангровый лес, расположенный на очень пересеченной местности. Многочисленные пологие и крутые холмы, горы и скалы перемежались затопленными из-за лунного прилива ямами и оврагами. Богатый состав растительности сильно отличался от болотистого, больше, хотя и не полностью, соответствуя влажному тропическому лесу.
Берег встретил нас неприветливо. Стоило людям вступить на твердую землю, а точнее, на густую прибрежную траву, как они были атакованы. Наш плот пристал в числе первых, и, не сразу разобравшись, в чем таится опасность, еще немало свободных, и я в их числе, попали в эту ловушку. Спрыгнула на берег, и тут же из травы взметнулись тонкие и длинные бледные выросты, которые хлестнули по ногам, загоняя острые кончики глубоко под кожу. Вырвавшись из своеобразного плена (к слову, это оказалось совсем легко) жертвы поспешно вернулись на плоты.
На этом процесс застопорился: ни уже пострадавшие, ни просто предупрежденные об опасности люди не спешили сходить на берег. Ранки от уколов остались совсем маленькие, крови почти не выступило, но дискомфорт усиливался, жжение в местах проколов нарастало, окружающие ткани покраснели и отекли, как от пчелиных ужалений. Спустившись чуть ниже по течению, свободные снова, на сей раз гораздо осторожнее, попытались выбраться на сушу — и снова попали в ловушки, расставленные неведомыми противниками. После этого единогласно приняли решение проплыть опасный участок и, выведя плоты за пределы прибрежных зарослей, отдали их во власть слабого течения.
За пару часов ноги у всех ужаленных отекли и до колена онемели, отказываясь повиноваться. Не придав вначале мелким ранкам значения, мы совершили большую ошибку и теперь расплачивались за нее. Одно хорошо — несмотря на то, что большинство попавших в ловушку лишилось возможности ходить, общее состояние практически не ухудшилось, а вызвавший вначале беспокойство легкий озноб быстро прошел. Может, именно поэтому, а еще потому, что несмотря на затрудненные движения, боли почти не чувствовалось, люди не спасовали перед обстоятельствами. К утру были предприняты еще две попытки выйти на сушу. Хотя обе оказались неудачными, но кое-какие выводы они сделать позволили. Во-первых, эти ловушки срабатывают только на достаточно крупных животных, потому что простое шевеление бамбуковым шестом их не активировало, а упор с нажимом или резкий удар заставлял сработать. А, во-вторых, судя по нескольким наблюдениям за оленями, приближающимися к воде, яд не так опасен, как мы опасались. По крайней мере, их конечности не распухали и, хотя животные проявляли недовольство, когда по ним хлестали мини-плети, но после вели себя спокойно. А еще, оторвав один из выростов, мы проверили его на кольце и с удивлением констатировали, что он съедобен.
— Не понимаю, с чего тогда воспаление? — смахивая со своего лица кровососов, поинтересовался Игорь.
— Это как раз просто, — пожала плечами Надя. — То, что безопасно при контакте с кожей или поедании, может вызвать очень серьезную, вплоть до смерти, реакцию при попадании в кровь.
— Ну, нам же не в вены вкололи, — возмутился Маркус, смерив терапевта недовольным взглядом. — Так что нечего панику наводить.
— А я и не навожу, — обиделась та. — Просто пример привела. Скорее всего, через некоторое время у нас выработается невосприимчивость к этому веществу, и мы будем реагировать не сильнее, чем олени на берегу.
В связи с большим количеством пострадавших и их нежеланием полностью лишаться подвижности, многие изготовили самодельные костыли и вскоре уже бодро передвигались с их помощью по плотам. Некоторые рисковые личности даже выдвинули идею, чтобы группа на костылях расчищала путь еще здоровым, приводя в виде аргументации то, что у них ноги все равно почти ничего не чувствуют, так что еще несколько десятков уколов погоды не сделают. Естественно, на это предложение никто не согласился, поэтому пока приходилось довольствоваться тем, до чего удавалось дотянуться с приставшего плота.
Благодаря последнему, кстати, произошло приятное открытие. Крупные, со средний крыжовник, черно-фиолетовые ягоды, растущие гроздьями на полузатопленных прибрежных кустах, вначале показались бесполезными: не ядовитые, но тем не менее совершенно не съедобные из-за горького вкуса и противного запаха. После первого разочарования их уже собирались выкинуть, но почти одновременно на нескольких плотах заметили, что их аромат отпугивает мух. Не так хорошо, как мой природный репеллент, но намазавшиеся темной вонючей мякотью подвергались укусам гораздо реже! В результате ягоды стали пользоваться большим спросом, а над караваном поселился насыщенный аромат порченых кабачков.