— Осторожнее, в центре оставь отверстие, чтобы снять швы с кишечной трубки, неизвестно, как у него приживутся твои волосы. К тому же наверняка заражение начнется. Теперь здесь. Давай промокну, вот, так лучше, — зеленокожий, облегченно вздохнув, прикрыл швы только что прокипяченным мхом. — Ну вот, теперь все, можете отдыхать, — Росс с какой-то обреченной гордостью посмотрел на остальных и добавил. — Всем спасибо, мы молодцы, хотя шансов на выживание у пациента почти нет, в связи с ужасной антисанитарией, — после чего тяжело опустился на незанятый пациентом край операционного стола.
Свинтус недовольно заерзал, потом встал, подошел к нам и с претензией указал на заляпанный пол.
— А кто грязь убирать будет? Нечего тут рассиживаться отдыхать, сами напачкали — сами и чистите, — в жиже пошевелился длинный и плоский бледно-розовый глист и Свинтус с отвращением отшатнулся. — И чтоб все тут мне начисто вымыли, ясно?
— И не собираемся, — холодно ответил зеленокожий. — Мы только что провели длинную и сложную операцию, а вы отдыхали — вот и убирайте сами.
— Да знаешь, кто ты вообще? — разозлился Свинтус. Пока они препирались, я присела на корточки и визуально изучила местных представителей паразитической фауны. Выделив, по внешнему облику, три разных вида, решила их не трогать, да и вообще отправилась к воде, как следует промыть в ней руки. Конечно, за это время я наверняка стала носителем не меньшего числа глистов, но зачем рисковать понапрасну? Ссора разгоралась, к Свинтусу присоединился только что проснувшийся и не разобравшийся в ситуации Сева, а на сторону Росса встал Игорь. Благоразумно отойдя в сторону, чтобы в случае чего сбежать на свой плот, я остановилась. Почему-то эта бурный скандал напомнил мне о Земле. Наконец поняв, что зеленокожий твердо намерен отдыхать, инженер разъярился.
— Да я тебя, как глупого котенка, — схватив Росса за волосы, он попытался ткнуть его лицом в грязь, но математик бросился между ними в результате чего все трое поскользнулись и рухнули, прокатившись по содержимому кишечника. Кто-то взвизгнул, Свинтус выругался, а я сделала еще пару шагов в сторону. — Ты вымоешь мой плот, слышишь — вымоешь! — Рычал Сева, мутузя зеленокожего под одобрительные крики Свинтуса, но вмешиваться в драку тот не спешил, хотя математик с Россом явно начали брать вверх. Подкатившись к операционному столу, все трое на мгновение остановились, отодвинулись и с новой яростью набросились друг на друга. — Вычистишь!
— Не дождешься, — шипел зеленокожий, пытаясь заломить инженеру руки за спину. — Плот не твоя собственность, все делали! — почувствовав близящееся поражение, Сева рванулся из последних сил, не удержался на скользком бамбуке, и полетел в реку, увлекая за собой своих противников. Попав в воду, мужчины почти сразу прекратили драку и, помогая друг другу, быстро выбрались обратно, подгоняемые заинтересовавшимися пираньями.
— Вымоешь? — воинственно спросил Сева, отмываясь от грязи у края плота. Чуть дальше за вонючей преградой этим же занимались Росс с Игорем.
— Не вымою, — убежденно заверил зеленокожий. Они обменялись яростными взглядами, но вопреки моим ожиданиям драку не продолжили.
— Все равно вымоешь, — повторил Сева. Росс с отсутствующим видом закончив процедуру очищения, демонстративно улегся отдыхать. Подождав еще немного, я поняла, что теперь они пытаются перебороть друг друга в упрямстве и, вернувшись на свой плот и отвязав его, оттолкнулась от их плота на всю длину шеста, чтобы насыщенный запах источника ссоры не так мешал отдыхать.
Мне действительно будет жаль, если после стольких усилий прооперированный погибнет.
88 сутки.
Река.
К полудню дождь прекратился, и через разрывы в темных грозовых облаках показалось теплое солнце. Я полулежала, слегка облокотившись о стену, на плоту ученых, и лениво поедала забродившие остатки фруктов, отправляя наиболее испорченные и заплесневелые части на корм рыбам. Рука в месте укуса почти прекратила болеть, зато теперь сильно чесалась и, чтобы отвлечься, я принялась рассматривать растительность по берегам. Бамбука было не видно, зато в изобилии встречались заросли местного аналога ивы. То тут, то там среди них яркими желтыми пятнами выделялись другие кусты, густо усыпанные крупными шишечками золотистых соцветий. Каждый раз, когда мы проплывали мимо цветущих растений, ощущался сладкий медовый аромат.
К краю плота неподалеку от меня подошел Росс с длинным заостренным и зазубренным на одном конце стеблем бамбука и немигающим взглядом вперился в реку. Потом вскинул руку с самодельным гарпуном и резко вонзил его в воду. Я перебралась поближе к краю и с любопытством посмотрела. Зеленокожий с разочарованным шипением вытащил гарпун и снова замер, подстерегая добычу. После нескольких попыток его действия привлекли всеобщее внимание. Почти все мужчины, кроме Свинтуса, собрались вокруг, с интересом следя и обсуждая процесс ловли рыбы.
— Ты не туда метишь, — физик взъерошил свою кудрявую шевелюру. — Ты ловишь, где видишь, а рыба немного в другом месте находится, коэффициенты преломления света в воде и воздухе разные.
— Не говори под руку! — возмутился Росс, в очередной раз промазав. — Если такой умный, давай, сам лови! — добавил он, сунув гарпун Маркусу. Тот с готовностью принял орудие труда. Минут через десять бесплодных попыток эстафета перешла в руки предлагающего придумать упрощенную формулу для расчетов преломления математику, потом — к Севе. Илья во время охоты пытался одновременно приманить пираний собственной ногой, отчего чуть не свалился в воду. Новое развлечение затянуло всех, и мужчин и женщин, мы занимали очередь, засекая время пользования гарпуном на часах Игоря. Все безрезультатно.
Намахавшись рыболовным орудием, я снова развалилась на полу, разглядывая наших соседей по реке. Вот плывет бесформенное гнездо из веток с недовольной семейной парой, чуть дальше большой открытый плот, небрежно скрепленный из бамбуковых стеблей, по всему периметру окруженный вместо бортика вязанками хвороста. Большая его часть устлана красным мхом, а где проглядывает дно, заметно, что через щели то и дело проступает вода, что не удивительно, учитывая количество людей на борту. Немного впереди виден небольшой, но добротный плавучий домик, с навесом над маленьким двориком, где дымит костерок и рядом с ним хлопочет симпатичная рыжеволосая меднокожая женщина. С другой стороны неподалеку друг от друга плывут два средней величины плота: один, с большим навесом, с чисто женским экипажем, другой, с уютным домиком в центе, с чисто мужским. Часть населения обоих плавсредств собралась у ближних друг к другу бортов и лениво переругивалась на тему: «какие же все мужики козлы» и «любая женщина по природе своей стерва». Послушав их перепалку, я перевела взгляд дальше вверх по течению, где виднелся еще один небольшой плот, с шумной дружной компанией и отдельно сидящим, грустно уставившимся в пространство мужчиной. Еще дальше вверх по течению виднелся то ли один большой, то ли множество совсем мелких плавсредств, а, скорее всего, множество мелких из вязанок хвороста и обрезков бамбука, соединенных в один большой. Удивительно, на чем умудряются сплавляться люди.
— Вы не знаете, кто вокруг? — спросила я, обведя рукой соседние плоты. Росс безразлично пожал плечами, а Илья снизошел до словесного ответа:
— Понимаешь, мы гораздо больше времени тратим на сбор пищи, чем на знакомство с другими плотовладельцами…
Неожиданно для меня вмешался только что передавший гарпун девушке Игорь.
— Вон тот домик, где рыжая дама готовит, это Ясонский, царские, то есть Сергеевские, плоты нас обгоняют, впереди, видишь, вон вдали виднеются, — махнул рукой в сторону целой вереницы крупных добротных плотов математик. — Остальных не знаю. Хотя нет, вот там феминистки с женоненавистниками, — я фыркнула, а Маркус ехидно пояснил:
— Уже здесь голубые и розовые свои коалиции основали, скоро права качать начнут.
— Между прочим, наш пациент как раз из женоненавистников, — заметил Игорь. Росс, с интересом прислушивающийся к нашему разговору, заулыбался.