— Простите, а они… из здешних мест? Коренные?
— Право не знаю. Я ведь в этой школе всего третий год… А в чем дело? Вас что-то встревожило?
— Да ничего особенного… Одна зацепка в мозгах… связанная уже не с Егором, а с совершенно другими людьми. Возможно, я и ошибаюсь… — опять неловко вывернулся Михаил. И тут же непоследовательно спросил: — А Егору-то сколько лет сейчас?
— Ну… четырнадцать, естественно. Восьмой класс…
— Да, разумеется… А родился он здесь?.. Видите ли, мне интересно знать, не жил ли кто-нибудь из Петровых на юге.
Пряча в глазах искорки любопытства, Клавдия Геннадьевна поднялась.
— Это нетрудно узнать. В личном деле наверняка есть копия свидетельства о рождении.
Она вышла и через две минуты принесла тонкий листок.
— Да, вы правы… Родился первого июня шестьдесят восьмого года, место рождения — Севастополь…
Визиты
Из директорского кабинета Егор ушел с ощущением победы. Не потому, что выкрутился и осадил этого сержанта (личность, видимо, все-таки случайную), а потому, что почуял под конец разговора: нет у директорши доказательств, а главное — нет желания эти доказательства добывать и «двигать дело».
Слушать писателя Егор больше не пошел, сумка была при нем, раздевалку уже открыли, и через полчаса он оказался дома.
Едва успела мать скормить ему обед, как позвонил некий Гриб, человек не из «таверны», но знакомый Курбаши и к компании Больничного сада благоволивший.
— Кошачок! По агентурным данным ЦРУ, ты располагаешь кассетой с «Викингами». А?
Егор сказал, что кассета Копчика и Копчик не велел давать ее ни одному смертному. А связываться с Копчиком ему неохота, у того не характер, а одна истерика.
— И не давай, и не связывайся! Мне только послушать хотя бы начало! Чтобы знать, стоит ли игра свечек! Из твоих рук, а? Кошачок, за мной не пропадет!
Егор с полминуты поломался, чтобы набить цену, потом прихватил «Плэйер» и спустился во двор, к заброшенной песочнице, у которой был «сходняк» местного молодого населения.
Гриб — прыщавый тип семнадцати лет и непонятных занятий — стянул громадную грузинскую кепку и почтительно водрузил на нечесаную башку дужку с наушниками. Зажмурился. Они сели рядом, Егор не выпускал «Плэйер» из ладоней. Больше никого кругом не было. Гриб сидел и внимал. Егор ежился и скучал: было пасмурно и зябко. Прошло минут семь. Егор глянул в конец двора, окруженного п-образным двенадцатиэтажным корпусом. Глянул и машинально даванул кнопку «стоп» и клавишу перемотки.
Гриб обиженно заморгал.
— Ты чего? Там самый кайф…
— Вырубись, Гриб. Кажись, шах и мат…
От уличной арки по дорожке среди жухлых газонов и унылых кустиков шел недавний знакомый — старший сержант.
Тошновато стало Егору. Что же это, просчитался он? Ничего не кончилось? Ох прижали, кажется, хвост Кошачку…
Егор спрятал магнитофон и наушники за пазуху.
Милиционер подошел. Сапоги по склизкому асфальту хлюп-щелк, хлюп-щелк. А на коричневом лице улыбка: белые зубы в щели потрескавшихся губ. И в глазах синий насмешливый блеск.
— Вот, опять пришлось встретиться, — вздохнул старший сержант.
— Вижу, — хмуро усмехнулся Егор (в груди неприятно холодело). — А говорили: по другому делу…
— Обстоятельства меняются, Егор… Мама дома?
Егор встал.
— Не вижу смысла скрывать. От милиции не спрячешься. Мама дома.
— Проводишь?
— Куда деваться… Руки за спину не надо?
— Сойдет и так.
Они пошли, Гриб смотрел вслед. Милиционер вдруг спросил:
— Егор, а ты правда обиделся тогда в кабинете?
— Это нужно для разговора с мамой?
— Нет. Это нужно мне…
— Тогда — да.
— Это хорошо, — непонятно сказал старший сержант.
А когда подошли к подъезду, поинтересовался:
— Ты решил, что я из-за Ямщикова пришел?
А зачем он пришел? Может, что в «таверне»? Может, насчет мопеда раскопали, который увел у кого-то Валет с мышатами? А при чем тут он, Кошак? Или станут домогаться насчет бизнеса Курбаши с пластинками?..
Хуже всего, когда не знаешь…
— Я думаю, вы пришли агитировать меня в отряд «Юный дзержинец», — собрав остатки храбрости, съязвил Егор.
— Я совсем по другому делу…
— У вас все время «другое дело», «другой вопрос»,
но все почему-то вокруг меня.
— А тебе страшно, что ли?
— Разве заметно?
— Представь себе.
— Ошибочное впечатление. Я… как это? Ин-ди-ффе-рентен…