В другой раз, вернувшись домой, я нашел ее в гостиной с сигаретой в зубах. Курила она не табак.
— Не рановато ли для «травки»? — поинтересовался я.
Она не ответила.
Я подошел к ней, поцеловал в лоб.
— Ты можешь поговорить со мной. Я — твой друг.
— Я должна найти работу. Должна.
— Ас чего такая тоска? Ты здесь лишь несколько недель. Нужно время, чтобы освоиться.
— Папаша рвет и мечет. Велел мне через месяц возвращаться домой, если меня никуда не возьмут.
— Ты говорила с ним?
— Перед самым твоим приходом. Они позвонили мне.
— Не теряй надежды. Что-нибудь обязательно подвернется. Они начала набирать актеров для осенних передач.
— И что? Вместо меня всегда берут чью-то подружку. Так что мне ничего не светит.
— Напрасно ты так думаешь. За тебя есть кому замолвить слово.
Она посмотрела на меня с надеждой в глазах.
— То есть ты мне поможешь?
— Возможно, — и изобразил вальяжного продюсера. — Разумеется, ты понимаешь, что это значит. Тебе придется доказать свою благодарность. Даже пожертвовать честью.
— Я согласна, согласна, — она вскочила, начала снимать платье. — Прямо сейчас?
— А почему бы и нет.
И притянул ее к себе…
На следующий день я услышал, что им нужна новая актриса в один из сериалов-вестернов. Я направил ее туда. Роль была не из главных, но достаточно большая. Ее взяли без разговоров.
В конце месяца мне пришлось лететь в Нью-Йорк на заседание совета директоров. Кроме того, отсняли первую передачу Эндрюса, и мне хотелось обговорить с Джеком время ее выхода в эфир. Мириам отвезла меня в аэропорт.
— Возвращайся быстрее.
— Постараюсь, — пообещал я.
— И держись подальше от нью-йоркских женщин. Я ревнивая.
— Знаю, — я рассмеялся и вошел в здание.
Но аэропорт закрыли из-за тумана, а в час ночи по радио объявили, что до утра все рейсы отменяются. Я» поймал такси и поехал домой.
Она крепко спала, свернувшись клубочком, сбросив с себя простыню. Такая по-детски беззащитная, что я поневоле улыбнулся. Вместо меня могли бы прийти грабители, а она бы не заметила никакой разницы. Я поднял простыню, осторожно укрыл ее.
Разделся в темноте, прошел в ванную, закрыл дверь, прежде чем зажечь свет.
Включил воду, бросил рассеянный взгляд на ее туалетный столик. Обычно его заполняли многочисленные флаконы и тюбики. Сегодня к ним добавилось кое-что новое: чайная ложка, обожженные спички, шприц.
Рядом со шприцем лежал маленький конверт. Я взял его, заглянул внутрь. Увидел несколько пакетиков. Достал один, раскрыл. Его наполнял белый порошок. Я коснулся порошка пальцем, сунул его в рот. Язык онемел от горечи. Героин.
И тут все встало на свои места. Ее нервный срыв в день, когда не пригнали машину. Странный взгляд в тот вечер, когда она попросила забрать ее. Временами невнятный выговор, словно язык у нее стал втрое толще.
Для всего этого только марихуаны не хватило бы.
И все же я не мог в это поверить.
Схватил полотенце, сунул под горячую воду, отжал и вернулся в спальню. Сдернул с нее простыню. Зажег все лампы.
Она в испуге проснулась.
— Стив!
Я схватил ее за запястье, вытянул руку. И начал тереть мокрым полотенцем локтевой сгиб.
Она попыталась вырваться.
— Стив! Ты сошел с ума?
Не отвечая, я крепко держал ее за руку. Грим остался на полотенце. Я же смотрел на белую кожу. Со следами от уколов. Вдоль лилово-синих вен.
Я швырнул полотенце на пол.
— Черт побери! Ну какая же ты дура!
Моя Дорогуша была наркоманкой.
Глава 12
Я сидел у стойки бара в гостиной, с бокалом виски в руке. Услышал ее шаги. Но не повернулся.
Она подошла, села рядом.
— Стив?
Я не посмотрел на нее.
— Что?
— Я не наркоманка. Честное слово. Я колюсь лишь когда мне одиноко. Тебя нет, а уснуть я не могу.
— Не лги мне, Мириам, — я повернулся к ней. — Я насчитал на левой руке восемь проколов. Сколько их на правой?
— Я могу в любой момент отказаться от героина.
— Кого ты хочешь обмануть, Мириам? Ты хоть раз пыталась?
— Я тебе докажу, — она раскрыла ладонь, показала мне маленькие пакетики. Соскользнула со стула, обошла стойку бара. Пустила воду и начала высыпать в раковину содержимое пакетиков.
Я перегнулся через стойку, взял у нее один пакетик.
Открыл и попробовал, что же внутри. Пищевая сода. Пакетик я вернул ей.
— Мне еще не доводилось встречать наркомана, который мог бы высыпать свой драгоценный «порошок» в раковину.
Она уставилась на меня. Выключила воду.
— Я тебя люблю. Ты это знаешь?
— Конечно, — голос мой сочился сарказмом. — Но еще больше ты любишь героин, — я добавил в бокал шотландского, пересек комнату, сел на диван, лицом к окну. Передо мной сверкали огни Лос-Анджелеса. Но сегодня их вид ничем не радовал меня.
Она подошла, встала передо мной.
— И что ты намерен делать?
— Ничего, — я посмотрел на нее. — Это твои трудности, не мои.
Ее глаза наполнились слезами.
— Не отталкивай меня, Стив, — она опустилась передо мной на пол, обхватила руками мои колени. Тело ее затряслось от рыданий. — Помоги мне, Стив. Пожалуйста, помоги.
Она схватила мою руку, начала покрывать ее поцелуями. Горячие слезы жгли кожу.
— Помоги мне, помоги, помоги, — бормотала она.
Я глянул на нее. И чуть не заплакал сам. В конце концов, совсем недавно она была еще девочкой. Я погладил ее по волосам.
Она поймала мою руку, приложила к щеке.
— Что же мне делать? — голос ее переполнял ужас.
Я молча смотрел на нее.
— Скажи мне, Стив.
— У тебя три возможных пути. Но ни один тебе не понравится.
— Скажи мне, Стив.
— Во-первых, ты можешь вернуться в Нью-Йорк и сказать родителям. Они тебе помогут.
— Нет. Мама умрет, если узнает.
— Во-вторых, уехать в Англию и встать там на учет.
По крайней мере, ты будешь получать наркотики под врачебным контролем.
— Нет. Я не хочу уезжать от тебя. Ты будешь здесь, а я там. И я не смогу приезжать к тебе.