Вот и все. Будь здоровая.
Селиван».
Громоздкин прочел письмо раз и два, долго о чем-то думал, морща лоб. Потом не спеша свернул его, вложил в конверт. Написал химическим карандашом адрес. Опять долго думал. Сунул конверт куда-то за спинку сиденья. Затем вновь достал его оттуда.
В это время и приблизился к нему Иван Сыч.
— На беседу всех собирают. Подполковник Климов к нам пришел! — сообщил Сыч. — А ты чего забился в кабину? До наступления еще целый час!
— Знаю. Просто так… устал немного…
— А не врешь? Что это у тебя за конверт?
— А тебе какое дело? Отстань от меня!
— Отставать от тебя мне нельзя. Приказано двигаться рядом, — перевел Сыч на другое.
— Ну и двигайся на здоровье.
— А ты чего такой… Черти, что ли, на тебе ездили? Слова нельзя сказать.
— А ты говори умные слова.
— Откуда я их возьму? Занял бы у тебя, но ты и сам ими не богат.
— Отстань, Иван, не до тебя!
— А вот не отстану! Не хочу, чтоб перед самым «боем» ты ходил злым!..
— Ладно, ладно.
— Что «ладно»?
Так, не придя к обоюдному пониманию, они и вошли в блиндаж, который уже был битком набит солдатами. В глубине блиндажа, за маленьким походным столиком, сидел замполит Климов и что-то говорил. Громоздкин и Сыч услышали только конец его речи:
— …Так что, товарищи, атомная бомба — вещь очень серьезная. И тут нужно соблюдать строжайшую дисциплину… Только в этом случае вы обезопасите себя и выполните задачу… Вы что, Громоздкин, опоздали?
— Так точно, товарищ подполковник!
— Ну не беда. Командир взвода вам расскажет, о чем мы тут толковали. Как вы себя чувствуете, Громоздкин?
— Очень хорошо, товарищ подполковник.
— Бомбы не боитесь?
— Она своя. Чего ж ее бояться?
— Ну а если б чужая?..
— Это чуток похуже…
Климов и все солдаты засмеялись.
— Ну что ж, товарищи, желаю вам боевой удачи. До свиданья! — Замполит посмотрел на солдат добрым своим, всегда успокаивающим взглядом, и всем почудилось, что в блиндаже стало немного светлее.
Главный наблюдательный пункт между тем жил напряженной жизнью. По всем рациям передавались последние распоряжения. Все делалось быстро. Лица людей были сосредоточенны. Ни улыбок, ни лишнего слова — ничего, кроме редких, коротких, самых необходимых фраз и жестов.
Но вот что-то произошло. Чеботарев шагнул к рации, и Петру показалось, что генерал немного побледнел. Рябов перевел взгляд на других больших начальников и на их лицах увидел печать озабоченности. Как раз в эту минуту заревела сирена: над древним курганом, где расположился главный наблюдательный пункт, на громадной высоте медленно плыл серебристый самолет. Рябов сообразил, что это тот самый бомбардировщик, стоявший на аэродроме часа два назад. Солдат невольно вздрогнул. Маршалы, генералы, старшие офицеры и все, кто тут был, запрокинув головы, следили за полетом бомбардировщика. «А вдруг из его брюха вот сейчас вывалится эта штука?» — мелькнуло в голове Рябова. Но вот кто-то, должно быть министр обороны, сказал что-то отрывистое, и все, еще более посуровев, разошлись по своим местам. Рядом с министром остались лишь несколько человек, в том числе и тот полковник с непонятными эмблемами, к которому обратился маршал, когда приехал на НП. Рябову было хорошо видно лицо полковника, и Петр сосредоточил на нем свое внимание, словно оно могло отразить все, что тут происходило. Солдат заметил, что полковник был озабочен сильнее других и даже крепко стиснул челюсти, когда кто-то громким голосом сообщил: «Внимание! Бомба сброшена!»