— Вы двое, в мой кабинет. Быстро!
Даррен любил занятия с малышней, они любопытные, не усидчивые, но, если заинтересовать, показав несколько трюков с заклинаниями или химией, при которых что-нибудь взрывается, горит или исчезает, они будут смотреть на лектора, словно на божество или диковинное существо, вроде волшебника из сказок, фокусника, что вытаскивает кролика из шляпы, приглашая в удивительный магический мир.
Подросткам не интересно; они уже выучили все хитрости и уловки Даррена. Старшие могли вообще не приходить на лекции неделями, а потом войти с ноги, будто так и надо. Даррен не злился на них, скорее смотрел в зеркало, видя период того времени, когда он был студентом и во время учебы его подруги выдавали такие выступления; например, в один из зимних дней, Гема под руку с Лори вошли в аудиторию в самый разгар учебного часа, при этом громко хохотав от уморительной, только им понятной шутки.
С малышней на занятиях по магии и заклинаниям было весело, временами они удивляли его, задавая на первый взгляд странные вопросы, которые никогда не приходили в голову Даррена; удивляли своим нестандартным мышлением, будто находясь на совсем другом, выше чем он, — уровне. Видя вокруг что-то только им доступное.
После затянувшейся лекции и после того как Даррен отпустил малышню во двор, он аккуратно поправил книги на краю стола, собрал листки с записями, уже направляясь выйти из большой аудитории — замер. Показалось, что он что-то услышал, явно постороннее, то чего не должно быть. Вокруг была тишина.
Показалось?
Вместо двери из помещения, он решил перепроверить и медленно поднялся по лестнице, заглядывая на каждый уровень в поисках источника.
— Саша? — окликнул Даррен девочку, что сидела на самом верху в углу у стены, подобрав под себя ноги. Глаза ее опухли, а по щекам катились ручейки слез, — что-то случилось?
Девочка отвернулась, продолжая всхлипывать носом; она вытерла рукавом белой рубашки слезы, спустя паузу подавленным голосом, запинаясь произнесла: «ничего».
Даррен расслабился, не чувствуя враждебность от маленькой, возможно испуганной или обиженной сирены — не обращая внимания на дорогой сшитый на заказ костюм — сел рядом с Сашей на пыльный пол, внимательно смотря на нее.
— Знаешь, когда-то давно, когда я был твоего возраста, я тоже прятался, — вытягивая ноги, Даррен говорил медленно, чтобы она его услышала. — Меня отправили в академию так рано, что я не запомнил, как выглядит моя мать, — продолжая плакать, Саша повернулась к Даррену, — на первом году мне дали синий галстук, большинство магов начинают с низших знаков; мой отец не появлялся на пороге академии целых два года. Тогда я подумал, что это место предназначено для детей от которых открестились родители, как от безнадежных, как от самых слабых представителей своей семьи. — Даррен слегка хохотнул, — а на третьем году низшей ступени я видел, как академия проводила свой очередной бал для привилегированных, как смотрины невесты перед тем, как выдать ее замуж. Я видел, как отец был почетным гостем на нем, в своем расшитым золотом костюме, видел, как он возвышался на пьедестале в главном зале под звуки музыки с бокалом самого дорого шампанского. Наверное, в тот момент он представлял себя императором мира. — Даррен сдержал прилив эмоций, не выдал, что зол, — тогда я впервые услышал чужие мысли: мерзкие и грязные. Мой лицемерный папаша думал о таком, — он смолк, понимая, что девочке шести лет не нужно этого знать.
Даррен посмотрел на Сашу, та стихла, перестала хлюпать носом, слезы больше не проступали, она внимательно слушала его, обнимая свои колени.
— В тот вечер я прятался в башне, пытался понять, что я сделал не так, чем заслужил такое отношение от отца; почему мать не желаем меня видеть и почему в моей голове столько голосов. Знаешь кто мне помог? — Саша покачала головой, — Лори. Она довольно жестко спустила меня с лестницы, прямо с той башни; держала меня за шиворот, вот так, — Даррен показал, сжимая пиджак в руке, не сдерживая яркую улыбку, согретую воспоминаниями, — у нее столько силищи. — у Саши вырвался короткий смешок, она чуть кивнула, будто подтверждая слова своего профессора.
— Она холошая, — тихо добавила Саша, девочка все еще не могла выговаривать букву «р»; то, как она произнесла слово «хорошая» — умилило Даррена и заставило улыбнуться.
— Лори привела меня в свою компанию, где собрала самых ужасных сознающих из всех; надо мной стали издеваться, шутить, подтрунивать, злить еще больше, чем было до этого. Мне нравилось быть невидимкой. Нравилось прятаться. Но уверенная Лори, вспыльчивая Гема, кроткая Яэль, скромная Дора и сильный Тай — заставили меня выползти из тени. Нет, — осекся Даррен, — они вышвырнули меня из тени на свет своими ужасными выходками и бесподобным, одновременно злобным, чувством юмора, своей сплоченностью. Показали, что мир интересный, загадочный, многогранный, чем в серой каменной коробке. И время, выделенное нам, нельзя просто тратить на прятки от всего этого мира… Они стали моей семьей, — после долгой паузы, добавил Даррен.