— Да не могу я сделать этого! Не могу! — сорвалась в истерику Хитана, и слезы — впервые за много лет — потекли по ее щекам. — Смотрю на себя и сил нет!
— Я дам тебе силы, — нежно стер соленые капли с ее лица, улыбаясь, произнес демон. — Дам тебе все, что нужно, чтобы ты стала прежней — сильной, смелой, отчаянной, дерзкой и злой.
— Как? — словно не веря, сомневаясь в его обещаниях, слабо прошептала девушка, заглядывая в его глаза.
— Вот так, — ответил Данис, накрывая ее губы своими.
Со щемящей нежностью, страхом, который сковывал его любящее сердце, боящееся быть разбитым и потерять, он целовал соленые дрожащие губы, мягко обхватывая ладонями личико рыськи. А она зажмурилась, погружаясь с головой в этот поцелуй, всеми силами пытаясь раствориться в нем, откинуть в сторону все свои сомнения, страх, неверие в искренность. Заставляя себя верить, что ничего не изменилось — в ней, с ней.
Данис оторвался от губ Хитаны, дождался, пока она откроет медленно глаза, посмотрев на него, встретив его нежный и ласковый взгляд. А после снова приник к ее губам как раньше — уверяя в том, что все по-прежнему, что ничего не изменилось, что она так же прекрасна и желанна для него: жадно, напористо, требовательно и властно. Прижал всем телом к стене, впечатав ее почти грубо, но лишь усиливая все ощущения и желания, что накатывали на них обоих.
В эту ночь от покрыл поцелуями все ее тело, каждый шрам обвел губами. И они не вызывали в нем отвращения. Он любил ее сильно, неистово, так, как никогда не любил прежде. Дал ей прочувствовать ей всю ее красоту и желанность. Не позволил верховодить и руководить, как было между ними прежде, давая тем самым понять, что на него можно положиться, что он сильнее, что дает ей свою защиту и покровительство. И как это было у зверей — правда за теми кто сильней. Он показал ей правду, и она поверила.
И следующим утром Хитана гордо шла по Академии, выставив на обозрение все свои шрамы, убрав волосы с лица, сплетя их в боевую косу своего клана. Глаза сверкали, на губах была уверенная усмешка, шаг был четким, она встречала каждый взгляд с вызовом, плечи гордо развернуты. Одежда поражала смелостью еще больше чем прежде — одно декольте чего стоило.
И в то же утро они с Данисом снова отчаянно дерзили друг другу, поражая окружающих колкостью фраз и намеков. Рыська снова играла с ним на грани фола, а он ее терпел, отвечая ей не менее шокирующе. Она снова выводила его из себя, а он позволял ей это, внутри наслаждаясь происходящим как никогда прежде. Да и внешне по нему было видно, насколько он доволен и удовлетворен. А Хитана сверкала и сияла, к ней вернулась непринужденность и смелость, бестактность и прямолинейность — она привлекала этим к себе все возможное внимание, и купалась в нем.
18
— Рад, что ты пришла в себя, — холодно сверля девушку взглядом, произнес Хасин.
— Подобное больше не повторится, — тем же тоном ответила гостья демона, глядя куда-то ему за спину.
Она вся была напряжена и насторожена — его недовольство, сквозящее во взгляде, голосе пугало неимоверно. Это были редкие случаи, когда вот так лицом к лицу она сталкивалась с Бастардом. Но каждый заставлял нервничать. И сейчас она понимала праведность гнева этого мужчины.
— Много лет назад я пообещала одной маленькой дикой девочке, что спасу ее, если она проявит терпение. Она проявила, и я пришел за ней. Я дал тебе крышу над головой, дом, и даже нашел того, кто вправил твои мозги. И все, что я просил взамен — забота о дорогом мне человеке. Малость для такой как ты. Но ты не справилась!
— Я жизнь готова за нее отдать! И почти сделала это! — возразила смело Хитана, резко вскинув на демона злой взгляд. — И не потому, что должна Вам. А потому, что Анна дорога для меня! Я люблю ее, и сделаю все ради ее защиты и безопасности!
— Вот и хорошо, — прищурился Хасин, плавно поднимаясь на ноги и с хищной грацией подходя к рыське вплотную.
Она сжалась перед ним как бы ни храбрилась.
— Но еще раз посмеешь уйти в себя, — голос был вкрадчивым и волной мерзких мурашек прошелся по коже девушки, когда демон склонился к ее уху, — я снесу барьер в твоей голове ко всем чертям. И буду наблюдать, как ты медленно и мучительно сходишь с ума.
Хитана сглотнула, но снова смело встретила гневный взгляд стальных глаз.
— Как же Анна слепа в своем обожании к Вам, — глухо прошептала оборотень.
— Она об этом знает, — сладко улыбнулся Хасин, закладывая руки за спину и непринужденно отходя от Хитаны. — Но при случае можешь напомнить ей об этом. А сейчас свободна, — и он больше даже не взглянул на нее, взмахом руки отпустив.
С искренним облегчением Хитана покинула комнату Бастарда.
19
Лео лениво прохаживался по зимнему саду, вслушиваясь в хруст снега под ногами с легкой улыбкой на лице: редкий момент, когда он был расслаблен и спокоен, когда отдыхал. Последнее время было напряженным и это мягко сказано, и вот такие минуты, когда оставался один, мог немного расслабиться и отрешиться от учебы и новой жизни, полукровка ценил больше всего. Много сил и времени уходило на учебу. Прежде ему казалось, что он на пределе своих возможностей, но сейчас было с чем сравнить, и он мог уверенно сказать, как сильно ошибался. Но хотя бы сейчас все было легче в том плане, что у него выходило учиться. Лишь увеличилось количество и объем знаний. Но он не жаловался. Ему не нравилось, но он не жаловался, потому, что понимал важность и необходимость своего обучения. Он стал темным, стал джином, принял силу рода, а к любой силе прилагается ответственность. И пусть основную со своих плеч он все-таки снял — трон — это не значило, что не появилось другой. Мы всегда виноваты, если имея возможность помочь, не помогли. А чувство вины было слишком горьким, чтобы Лео был готов с ним жить. Бастард правильно сказал — ему есть ради кого стремиться к большему, развиваться. Ему есть ради кого прилагать усилия: у него появились друзья, почти семья, которую он любит и готов защищать. И если ради них нужно делать то, что не нравится, он будет это делать.
Едва успев увернуться от высокой ветки, Лео весело усмехнулся, проведя рукой по длинным волосам — он еще не совсем привык к себе новому. Все казалось безумно странным до сих пор: рост, сила, внешность. Он каждый день непонимающе смотрел в зеркало первую минуту, пока не соображал, что в отражении видит лишь себя нового. От него прежнего осталось очень мало: глаза, когда не белели при всплесках силы, да неуклюжесть, которая просто сменила истоки. Но это проходило. Он становился грациозней, ловчей, смелей в каждом шаге. И это определенным образом сказывалось на его принятии самого себя. Появилась статность, разворот плеч стал уверенней, а не только шире, взгляд тверже — он изменился и сильно, пусть в глубине души и остался прежним юношей, с добрым сердцем и теплой улыбкой в глазах.
Задумавшись, Лео не сразу обратил внимание, как вокруг все тихонько стало меняться. Непонимающе поднял голову, когда сверху послышался нежный шелест, и с широко раскрывающимися глазами смотрел, как дерево, под который стоял, медленно выпустило листву. Кругом лежал снег, стоял мороз, а роща просыпалась. Буквально на глазах ожили деревья, вылезли подснежники из снега, который таял со скоростью света под ногами. Хлопья снега стали оседать на зеленых распускающихся листьях и первых соцветиях савойи.
С легкой улыбкой Лео крутил головой, глядя, как на десяток метров вокруг расцвела весна посреди лютой зимы. Словно в сказку попал, где бывают чудеса. Но
это было не чудо.
— Мама, — тихо хмыкнул Лео, качая головой, и рассеяно касаясь теплой коры дерева.
Он шагнул чуть вперед и тут же увидел свою родительницу — большое дерево выпустило дриаду из своих недр прямо в объятья сына.
— Мой малыш, — хрупкая женщина со счастливой улыбкой оказалась в руках сына, неверяще и восторженно глядя на своего мальчика, который уже и не был им — стал мужчиной. — Как же ты изменился, — гордо оглядывая его с ног до головы, прошептала она.