— Я уже отказался! — резко перебил отца Лео.
Он устал спорить, устал доказывать свое право выбора. Он никогда не боялся отца, а теперь еще и чувствовал себя с ним наравне, будучи одного роста — смотрел ему прямо в глаза, а не снизу вверх.
— И я сделал это по всем правилам и законам Темных Земель. На глазах у всего нашего народа, как ты того потребовал, желая моего унижения. Я принял статус предателя, когда ты ответил на мою речь после официальной церемонии отречения. Я ушел из дворца под шепотки и смех своих подданных, надеясь никогда больше не возвращаться. И я не вернусь, — юноша говорил резко и зло, глаза поблекли, и их заволокло белой пеленой, кулаки были сжаты, а челюсти стиснуты. — Никогда больше не стану позволять тебе делать себя козлом отпущения. Не стану принимать тебя как своего короля и правителя. Я сделал свой выбор, и я его не изменю, как бы ты ни хотел обратного. Да, я принял силу. Но отнюдь не добровольно. Я едва не умер, подсознательно сопротивляясь ей до последнего. Но сделал это не для тебя, не для власти. И даже не для себя. Я сделал это для близких мне людей. И ты в их число не входишь!
— Щенок! — прошипел зло король Этей, презрительно и яростно глядя на такого же злого сына. — Ты никогда не признавал меня, никогда не уважал и не принимал! Всегда спорил и сопротивлялся, всегда был упертым и глупым мальчишкой!
— Так зачем тебе на троне такой наследник?! Какого черта ты не оставляешь меня в покое?! — рычал в ответ Лео.
Они стояли друг напротив друга, агрессивные, кипящие от гнева, сверлящие яростно глазами оппонента, будто были злейшими врагами на земле. Возможно, так и было: никто не ненавидит сильней, чем тот, кто когда-то любил. Этей любил сына без меры, пока ждал его, пока он был маленьким. Но постепенно любовь сменялась разочарованием, когда пришло время, а сын не оправдал надежд и ожиданий, когда проходили дни, а он не принимал то, для чего был рожден. И Лео любил своего сильного, надежного отца, любил засыпать у него на руках под тихие песни сидящей рядом матери. Пока не начал понимать, что в нем не увидели своих ожиданий, когда начал осознавать, что его хотят видеть под определенным углом, не принимая в расчет того, каким он был на самом деле и чего хотел сам. И любовь ушла, сменившись злостью, гневом, руганью и спорами, косыми взглядами и пренебрежением.
Король Этей больше ничего не сказал. Лишь шумно выдохнул, с прищуром бросил на сына короткий взгляд и решительно ушел из леса.
Лео же лишь облегченно выдохнул, когда перестал слышать скрип снега под ногами разочарованного отца. Он без меры устал от подобных склочек и споров еще дома. Они всегда выматывали и мучили, причем их обоих. Но не прекращались никогда. Лишь с его уездом из дома стало легче, и окончательно от них Лео освободился — как ему показалось — в день, когда отрекался от трона. Отец потребовал официального отказа, чтобы взять приемника. Выдернул его из Академии посреди ночи, выставил перед своим двором, а после отречения высказал все, что думает о его слабости и бесчестии. Лео уходил из дома окончательно опозоренным. И больше не собирался когда-либо туда возвращаться. Несколько дней ходил поникшим и выжатым эмоционально, Анна так и не добилась от него ответа тогда, что с ним случилось. Он не желал ее расстраивать и беспокоить, а потому привычно пережил очередную каверзу отца в одиночестве. Но с каким же облегчением он вздохнул, когда боль утихла, когда он понял, что наконец-то стал свободным! Что никто больше не станет от него чего-либо требовать и ждать, что никто больше не будет упрекать и обвинять! Он словно начал жить заново. И он не собирался отказываться от этого невероятного чувства легкости и умиротворения в душе, не собирался возвращаться в мир, где все ему чуждо. Пусть его назовут трусом, пусть обвинят в глупости, но он будет счастлив.
21
С облечением Анна узнала, что принц покинул Академию: его и прочих выпускников король Этей забрал с собой в Темные Земли на практику. Так было проще не думать о случившемся, хотя шепотки и нелепые сплетни уже разлетелись по всему учебному заведению. Историй была масса, и каждая преувеличивала предыдущую во сто крат. Но истины девушка не услышала ни разу, и не знала — хорошо это или плохо. Правду о случившемся Анна рассказала лишь друзьям. Лео был в шоке, Хитана привычно пожала плечами.
— Ты много не знаешь о натуре демонов, многое еще будет тебя пугать и устрашать. Главное делать вид, что все нормально.
— Согласен, — кивнул серьезное Лео. — Ваш союз с Кассианом на глазах у всего мира, и вам обоим стоит следить, чтобы не к чему было придраться тем сторонам, что жаждут его расторжения больше других — людям и демонам.
— Кому-то еще есть дело? — невесело хмыкнула Анна за завтраком, рассеянно мешая кашу.
Рыська лишь глаза привычно закатила на наивность подруги.
— Анна, всему миру есть дело. То ли он обретет всесильного врага, если союз людей и демонов оправдает себя, либо разразится новая война, которая так же не грозит ничем хорошим. В любом случае — мир затаил дыхание. И других вариантов нет.
Анна не смотрела на свой брак с подобной стороны, да сейчас и не хотела задумываться на эту тему — она еще не выходит замуж. Ей бы найти с Кассианом черту, где обоим будет комфортно и спокойно. А то у них что ни день — какое-то чудо происходит. И все слишком резко и быстро. Один факт их скоротечно развивающихся чувств не дает ей покоя, что уж говорить о большем. И как все-таки хорошо, что весной Кассиан покинет Академию, и у нее будет время привыкнуть к нужным мыслям. Пусть она понимает, что будет скучать и страдать без любимого человека, но сейчас для нее было главным не потерять себя, развиться и улучшиться как личность. У нее есть все для этого, а главное — поддержка ее друзей и беловолосого демона.
Но мы предполагаем, а Случай располагает.
Буквально на следующем занятии с Бастардом, в купол, защищающий полигон от внешних воздействия со всей силы ударилась птица. Раз, другой и третий, настойчиво пытаясь попасть внутрь. Звук столкновения с магией был звонким и разносился по всему полигону — нельзя было не заметить.
— Гхарт?! — удивлению Анны не было предела, когда она узнала своего питомца.
Хасин так же заметил зверя, взмахом руки пропустив его внутрь. К удивлению принцессы птица направилась к демону. Хотя чему удивляться — в последнее время он служил лишь Хасину — ей некому было писать. Редкие письма леди Мирай прекратились еще осенью. А о новостях из дома Анна либо предпочитала не знать совсем, либо слышала то, чем считал нужным делиться с ней Хасин. А он не считал нужным делиться ничем. И девушке так было спокойней и проще. Акилон никогда не был ее домом, по сути его не было у нее в принципе. Однажды им станет Асцелот, сейчас ее обиталищем была Академия. Поэтому зачем ей что-то знать о месте и людях, которым до нее самой никогда не было дела? Но она скучала. Скучала сильно, и порой тоска накатывала неимоверно. Но скорей она была иллюзорной.
Очень часто Анна представляла себе дом, где ее любят. В мечтах воображала, как на каникулы ее ждут родители и сестра, братья. Но это были моменты слабости, когда тоска накатывала. В основном ей было просто больно и обидно, что ее жизнь сложилась так, что ее дом никогда не был особенным местом. Но она привыкла, и правдиво когда-то ответила Хасину что едва ли скучает. Хочет все изменить, но понимает, что этому не дано случиться уже никогда.
Каменными когтями Гхарт приземлился на руку демона, порвав рукав рубашки в клочья, а на землю покапала кровь демона, который лишь едва поморщился. Сосредоточенно он отвязывал от лапы птицы свиток с посланием. Как только зверя освободили от работы, он взлетел вверх и направился к Анне. Уже предвкушая боль от когтей, она выставила руку, но за миг до того, как когти коснулись кожи, рука покрылась магической броней. Принцесса бросила благодарный взгляд на Лео, и приласкала зверя. И снова на Анну смотрели с непониманием: Гхарт, Таш, Ноан и Харди — все это были демонические создания, но ее они принимали как родную душу. Она словно околдовала их, и это заставляло некоторых неверяще улыбаться, других подозрительно коситься и побаиваться, а третьих — демонов — презрительно кривить губы, но молчать.