На улицу мы вышли быстрым шагом — охранник у входа не обратил на нас внимания. И это было здорово. Теперь, если кто-то спросит у охраны, что произошло этим вечером, они смогут рассказать разве что про двух неформалов, забравшихся в здание, чтобы потискаться в тёмном углу.
— У тебя помада на губах осталась, — сказала мне Юлия. — Держи.
Я взял салфетку и вытер губы. Мы свернули за угол и ушли в проулок между домами. По улице с включенными сиренами пролетела машина скорой помощи, а затем и несколько полицейских машин.
— Долго они на вызов ехали, — заметила она.
На парковке у торгового центра стояло много автомобилей. Я подошёл к одному из них, открыл ключом и сел на водительское сиденье. Юлия села рядом.
— Волнуешься? — спросил я, заводя машину.
— Уже нет.
— Хорошо.
Я вырулил с парковки и не спеша поехал по улице. Вообще мне не стоило бы сидеть за рулём, но водителя я найти не смог. Да и вряд ли следствие будет копать настолько глубоко. Юлия пристегнулась и теперь задумчиво смотрела на мелькавшие за окном огни ночного города.
— Сверху всё-таки Райхен выглядит красиво.
— Тебе не нравится город? — спросил я.
— Не очень. Слишком много шума, много людей, много машин и мало зелёного. В Академгородке хорошо, и я стараюсь лишний раз из него не выбираться.
— Понимаю.
По какой-то молчаливой договорённости мы не вспоминали о деле и о том, как скрывались от охранника. Тогда это казалось чем-то естественным, частью опасной игры. А сейчас вспоминать об этом было неловко. Юлия смущалась каждый раз, когда мы встречались взглядом, а я думал о том, что перед Эриной мне будет неудобно. Конечно, поцелуй, тем более такой простой, — это не измена, но даже так обижать её мне не хотелось.
С другой стороны, странно получается. Мне не стыдно обманывать её, скрывая то, что время от времени мне приходится убивать людей, а вот промолчать из-за пустякового поцелуя — стыдно. Как-то вот… так.
Глава 9
Машину я оставил на подземной парковке. Юлия вопросов не задавала и молча шла за мной. А я направился в сторону выхода, но по дороге свернул в слепую зону от камер видеонаблюдения и открыл небольшую дверь в техническое помещение.
— Прошу.
Юлия удивилась, но опять ничего спрашивать не стала. Внутри я взял её за руку и повёл за собой через охранные заклинания. Ощутив их лёгкое касание, она передёрнула плечами.
— Брр…
— Потерпи.
Идти пришлось несколько минут по извилистому лабиринту технических коммуникаций, пока мы не встретили уже серьёзные магические барьеры. Проведя через них Юлию, я закрыл за собой проход и вышел к посту охраны.
— Кто это? — спросил меня старший караула, вставая с места.
— Юлия Сирайя.
— И?
— Моя ша’асал.
Больше вопросов уже не было. Юлия тоже лишнего спрашивать не стала. И лишь когда я открыл перед ней дверь, за которой был не очередной коридор или подземное помещение, а лестница наверх, спросила:
— Это чёрный ход вашей резиденции?
— Да. Официально мы весь вечер провели в резиденции.
— Хм, хорошее алиби.
— Именно. Если хочешь, можешь остаться переночевать здесь.
— А ты?
— Да, наверное, тут и переночую, раз уж ты выходные нам выбила.
В коридоре было тихо и пусто, часть обитателей резиденции уже спала. Переливающийся магический купол отбрасывал отблески на стены. Я проводил Юлию в душ, попросил одну из не спавших горничных помочь ей. Затем я сам ополоснулся в душе — в резиденции было две гостевые ванные комнаты — переоделся, зашёл на кухню и отнёс в свою комнату целый поднос с едой.
Да, несмотря на то, что у меня была своя квартира в Академгородке, в клановой резиденции за мной была закреплена комната. Конечно, небольшая, угловая и во флигеле на первом этаже рядом с комнатами слуг, а не на втором в центральной части здания, как у Алесты. Ну, так кто она и кто я?
Впрочем, в нашем клане такими вещами не кичились. Какая разница, большая или маленькая у тебя комната, если главное — это благополучие клана? Тем более что кроме места в иерархии тут был ещё и вопрос целесообразности. Я жил в Академгородке, а в клановой резиденции редко оставался ночевать, а вот Алеста и некоторые другие члены клана жили здесь. Алеста так ещё и не имела права ночевать в других местах.
Обстановка в комнате была простой и скромной. Место для сна, место для вещей, место для работы, а больше, в общем-то, и не надо. Я поставил поднос с едой на журнальный столик, подкатил его поближе к дивану и включил телевизор, стоявший на тумбочке.
«… он скончался в машине скорой помощи по дороге в больницу…»
Отлично.
«… Пока рано говорить о том, какие последствия это убийство повлечёт за собой…»
Я переключил канал: какой-то политический эксперт уже давал свой весомый комментарий:
«А чем ещё это может быть? Смотрите сами: сначала демонстративно убивают Грэда Коннэли. И кому это могло быть выгодно, учитывая то, что он всегда соглашался на компромиссы и вообще был умеренным политиком? Но всегда, когда убивают известного политика, первым делом подозрение падает на его противников. Естественно, что многие люди, придерживающиеся левых взглядов, решили, что за этим убийством стоят правые. И вот новость — снайпер убивает Вильема Рахарда прямо на глазах его сторонников. И где? В центре Райхена! Вы знаете способ, как пронести снайперскую винтовку в центр Райхена, где везде камеры? Я вот лично нет! И вот что подумают правые? Что это месть левых за Грэда Коннэли! И вот вам…»
Щёлк.
«… Нас хотят стравить другу с другом! Кому это выгодно?! Конечно же не нам, не правым и не левым! Это выгодно ИМ! Нашим врагам! Молчать, я сказал! Я говорю!..»
Щёлк.
«… Манифест, появившийся в интернете спустя всего десять минут после убийства Вильема Рахарда, назван фальшивкой…»
Щёлк.
«… Никто из левых организаций не взял на себя ответственность за убийство одиозного члена "Союза Райхена"…»
Щёлк.
«… Нам удалось взять интервью у лидера "Партии объединения рабочих"».
На экране появился раздражённый человек с характерными чертами уроженца юга: смуглый, с вьющимися чёрными волосами и крупным носом.
«Нет, мы не имеем никакого отношения к этому. Мы свято придерживаемся правила, высказанного в книге великого Грэда Шанова: "Индивидуальный террор не может привести к цели!" Но и плакать по этому мерзавцу я не собираюсь! На его руках кровь всех представителей национальных меньшинств, убитых выродками, выросшими на его книгах! Прежде чем задавать вопрос, придём ли мы на его похороны, спросили бы лучше его родных, не хотят ли они извиниться перед родителями Шеари Аоги, пятнадцатилетней девочки с Огненных островов, забитой до смерти националистами! Не хотят ли…»
Щёлк.
«… Это убийство — это вызов всем патриотам Райхена! Вильем Рахард был горячим патриотом Райхена, всю свою жизнь он боролся с национал-предателями, либералами и прочей швалью! Его называют националистом, но он не призывал убивать мирных туристов! Он не призывал убивать мигрантов! Он говорил о том, что мигранты забирают рабочие места у коренных жителей Райхенской республики! Он говорил об этнической преступности, на которую все этим либералам было наплевать! "У преступления нет национальности"… "у преступника нет национальности"… НЕТ! Это гнусная ложь! И Вильем…»
Щёлк. Выключив телевизор, я устало откинулся на спинку дивана.
В дверь постучали.
— Открыто!
В комнату зашла Юлия в махровом зелёном халате.
— А шикарная у вас ванная комната для гостей, с халатами, полотенцами и феном. Даже чистое бельё выдали.
— Это же клановая резиденция, и сюда могут в любой момент прибыть члены клана, прошедшие через изнанку, а этим способом с собой много вещей не возьмёшь. Да и мало ли кого придётся укрывать у нас. Поэтому у нас всегда наготове чистая одежда. Если хочешь, тебе и пижаму для сна выдадут.