— Цветное изображение вы получите. Вас не интересует, во что это обойдется?
— Если бы интересовало, я бы спросил. Пришлите счет. Я его подпишу.
Он двинулся к двери, но я остановил его на полпути.
— Одну минуту, мистер Уинант.
Он обернулся. Я держал в руках его заявление.
— Вы сказали, что к Новому году я увижу цветную передачу, так?
— Да, если включите телевизор в Нью-Йорке, Чикаго или Лос-Анджелесе.
— Хорошо, если вы сумеете это сделать, заявление я порву.
Он переступил с ноги на ногу, улыбнулся.
— С тем же успехом вы можете порвать его прямо сейчас.
Я проводил его взглядом. А когда за ним закрылась дверь, порвал заявление надвое. Интуиция подсказывала мне, что он не подведет. Обе половинки я положил в конверт, написал на нем «Мистеру Уинанту», вызвал Фогарти и попросил ее отослать конверт адресату.
Мне предстояло сформировать свою команду. Так почему не начать с Уинанта?
Джек позвонил около часа дня.
— Я только что говорил с моим филиалом в Лос-Анджелесе. Все документы готовы. Когда ты сможешь поехать туда, чтобы их подписать?
— Завтра.
— Отлично, — он рассмеялся. — Чувствуешь, какая оперативность: УАМ — это класс!
— Кто же спорит, — поддакнул я.
— Уорлд артист менеджмент, — просмаковал он название своей фирмы.
— Перестань хвастать, — оборвал я его. — Теперь мне надо подстраховаться.
— О чем ты говоришь, Стив! — взвился Джек. — Да с такими картинами…
Вновь я не дал ему договорить.
— Нужна затравка. Чтобы оторвать зрителей от других каналов, — я на мгновение задумался. — Кто-нибудь из звезд может поработать на нас час в неделю?
— Ты сошел с ума. Их время расписано по минутам.
— Для того-то мне и нужна твоя контора. Отправляйся на поиски, — и я положил трубку.
Тут же зазвонил телефон.
— Мисс Синклер хочет поговорить с вами, — известила меня Фогарти.
Я нажал на клавишу.
— Да, Барбара?
— Я тебя люблю.
— Ты чокнулась, — я рассмеялся.
— Нет, я серьезно, — с жаром возразила она. — Я тебя люблю. Ты существуешь. Тебя можно потрогать. Ты рядом.
— Как ты себя чувствуешь?
— Отлично. У меня праздник.
— И что ты сейчас делаешь?
— Завтракаю в твоей постели. Крошки я потом стряхну, не волнуйся. Я попросила прикатить в спальню телевизор и смотрю его.
Я заинтересовался.
— И что же ты смотришь?
— Старый фильм с участием Джаны Рейнольдс. Господи, как же она поет!
— Да, петь она умеет, — я нажал кнопку на пульте дистанционного управления. «Синклер ти-ви» показывало викторину. Я переключил канал. Дневной спектакль.
— По какому каналу? — спросил я, чтобы не терять времени.
Барбара рассмеялась.
— Только не говори отцу. Эй-би-си.
Я нажал нужную кнопку, но появившуюся на экране Джану Рейнольдс тут же сменил рекламный ролик. Я убрал звук.
— Мне тут нравится, — продолжала Барбара. — Один из официантов назвал меня миссис Гонт. Даже не хочется идти домой.
— Понятно, — рассеянно ответил я, не сводя глаз с экрана.
— Когда ты вернешься?
— А что?
— Я заказала для нас обед. Икра, мясо, шампанское, свечи, — она захихикала. — И купила в одном из магазинчиков отеля роскошный пеньюар.
— Сколько я доставил тебе хлопот, — я все еще смотрел на экран. Рекламный ролик никак не кончался. — Надеюсь, ты не очень устала.
— Совсем нет. Более того, мне показалось, что моими стараниями твой престиж поднялся на сто процентов.
— Только за счет цен бюро обслуживания. Обычно я обхожусь без их услуг.
— А ты внеси мои траты в расходный счет. Скажи отцу, что деньги потрачены на какую-то шишку, очень важную для компании. Крупного держателя акций. В конце концов, мама оставила мне пятнадцать процентов акций «Синклер бродкастинг».
— Ты меня уговорила. А теперь освобождай телефон.
Мне надо работать.
— Я тебя люблю, — и в трубке раздались гудки отбоя.
Я клал ее на рычаг, когда на экран вернулась Джана Рейнольдс. Фильм вышел на экраны пятнадцать лет назад, в пору ее расцвета, когда в свои двадцать пять она играла девятнадцатилетнюю и не казалась и годом старше. Жаль, конечно, что эта лафа кончилась.
Возраст взял свое. Возраст, плюс три неудачных брака, спиртное, наркотики, попытки самоубийства. Все это отнимало слишком много энергии. И не проходило бесследно.
В фильмах Джану больше не снимали. На экране блистали другие девятнадцатилетние. Но, несмотря ни на что, голос продолжал служить ей. А потому иногда она давала концерты и выступала в ночных клубах. Публика по-прежнему любила ее и стекалась толпами, чтобы увидеть своего кумира наяву, а потом обязательно случался скандал, подробности которого выплескивались на первые полосы газет. То она отключалась до выхода на сцену, то выходила-таки к микрофону, но падала в зал. Короче, писали о ней постоянно. Она оставалась звездой.
Я вздрогнул. Она все еще звезда. И потянулся к телефону, прежде чем идея оформилась окончательно. Звезда! Я же просил Джека найти мне именно звезду.
— Да ты просто псих! — завопил он.
— Кто ее агент?
— Нет у нее агента, — отрезал он. — Никто не хочет иметь с ней дело. Она судилась со всеми, кто с ней работал.
— А сколько получит агент, если ей положат сто тысяч за появление на экране раз в неделю?
— Десять процентов, — без запинки ответил Джек.
— А не сможешь ли ты вести ее дела за эти десять «кусков»?
Последовала короткая пауза.
— Ты меня уговорил. За десять тысяч долларов в неделю я готов работать хоть на Адольфа Гитлера.
Я, собственно, в этом не сомневался. Такую уж Джек выбрал профессию. А на обед, заказанный Барбарой, я не попал. Ночным рейсом улетел в Калифорнию.
Глава 9
А три месяца спустя я свернул в переулок у кинотеатра на Вайн-стрит, из которого через пять минут, ровно в пять по местному времени, мы начинали прямую трансляцию нашей новой передачи. Пять часов в Калифорнии — восемь в Нью-Йорке.
За кулисами царил бедлам. Воздух буквально гудел от внутреннего напряжения. Я с трудом протиснулся мимо рабочих сцены, перетаскивающих декорации, следуя последним указаниям режиссера. По полу змеились провода. Давно я уже не видел такого количества камер на крошечном пятачке.
Я выглянул в зал. Набит битком, ни одного свободного кресла. И все в ожидании уставились на еще опущенный занавес. Режиссер ходил по сцене, проверяя, все ли в порядке. Я ему кивнул, но он, похоже, даже не заметил меня.
Внезапно он застыл как вкопанный.
— Где Джана?
Его помощник завертел головой.
— Только что была здесь.
— Идиот! — заверещал режиссер. — Теперь-то ее нет. Немедленно привести!
— Я видел, как она шла в свою гардеробную, — подсказал кто-то из рабочих сцены.
— Привести ее! Привести! — режиссер разве что не бился в истерике.
— Две минуты до выхода в прямой эфир, — услужливо сообщили по громкой связи.
Помощник режиссера, сорвал наушники, бросил их на пол и помчался к гардеробной. За ним последовали несколько ассистентов и я.
Помощник режиссера постучал в дверь.
— Две минуты до выхода в эфир, мисс Рейнольдс.
Никакой реакции.
Он постучал вновь.
— Две минуты…
Я протолкался сквозь толпу у двери гардеробной.
— Откройте дверь.
Он толкнул ее. Повернулся ко мне.
— Не могу. Она заперта.
Я отстранил его, ударом ноги вышиб замок, вошел в гардеробную вслед за распахнувшейся дверью.
Джана уставилась на меня, с бутылкой в одной руке, полным стаканом — в другой.
— Убирайтесь отсюда! — взвизгнула она. — Я не выйду на сцену.
Она поднесла стакан ко рту, но я выбил его из ее руки, прежде чем она выпила хоть каплю. За стаканом последовала и бутылка. Джана едва не влепила мне пощечину, но я успел перехватить ее руку.
— Отпусти меня, сукин ты сын! — она вырывалась изо всех сил. — Я хочу выпить!
Но я держал ее крепко.
— Никакой выпивки. Так мы уговаривались. Вам пора на сцену!
— Не пойду, ублюдок ты этакий! — и плюнула мне в яйцо. — Не пойду. Ты хитростью заманил меня сюда. Они пришли не для того, чтобы слушать, как я пою! Они хотят съесть меня живьем! Они видят во мне чудовище.