— И что?
— Ты видел, что на этот раз все было иначе. Создавалось впечатление, будто Роджер — его лакей или вообще для него не существует. Малейший успех, и он относится к Роджеру с презрением. Каждый раз, когда Роджер начинал что-то говорить, Сэм затыкал ему рот, так что весь вечер тот молчал словно глухонемой.
— Сэму есть чему радоваться. Он вправе похорохориться. Не всякая картина приносит три миллиона долларов за двенадцать недель.
— Конечно, вправе, — кивнула Барбара. — Но не за счет человека, который полжизни поддерживал его.
— Я уверен, что ты преувеличиваешь. Ты же видела новый «линкольн», который он купил Роджеру.
— Видела, — подтвердила Барбара. — Но отдал ли он деньги, которые брал у Роджера в долг? — она тяжело поднялась. — Я вся в поту. Пойду приму душ и лягу спать.
Я подумал, что на этом разговор закончится, но она еще смотрела телевизор, когда я лег рядом с ней двумя часами позже.
— Мне он все равно не нравится.
К тому времени я и думать забыл о Сэме. Эти два часа я провел в гостиной, переключаясь с канала на канал.
Мы все еще не могли найти оптимальную программу на вторник.
— Кто?
— Сэм, — она повернулась на бок, не отрывая глаз от экрана. — Помассируй мне спину.
Круговыми движениями я начал массировать ей середину спины.
— Ниже, — я подчинился. — Так лучше, — она помолчала. — А ты видел, как он вытаскивал сто долларов из-за пазухи актрисы. Засунул руку так глубоко, словно хотел вместе с деньгами выставить на всеобщее обозрение и ее груди. А ей, похоже, нравилось, что все уставились на ее сокровища.
Я рассмеялся.
— Если его влечет женская грудь, то ему следовало подобрать другой объект внимания.
— Ты тоже вылупился на них. Я видела, какое выражение появилось на твоем лице. На всех ваших лицах. Вы хотели ее трахнуть. Сомневаться в этом не приходится.
— Да ты ревнуешь!
— Да, черт побери, ревную! Ты, должно быть, принимаешь меня за сумасшедшую, если думаешь, что мне нравится, как все эти шлюхи разве что не заголяются перед тобой, всем своим видом показывая, что отказа не будет, только намекни.
— Меня это не интересует. И потом, она охотилась не за мной, а за Сэмом.
— Это точно, — Барбара хихикнула. — Он такой вульгарный. В какой-то момент он решил, что на него никто не смотрит, взял ее руку и положил под столом на свою ногу. По его лицу я поняла, что его это возбуждает.
Я рассмеялся, продолжая массировать ей спину.
— Остается только позавидовать ему.
Она затихла, и я убрал руку.
— Не останавливайся. Мне так приятно.
— Так это хорошо.
Она вытянула руку и ухватила меня за давно вставший конец.
— Эй, да тебе тоже неплохо.
И начала поворачиваться ко мне.
— Не надо, — остановил я ее, притянул к себе, осторожно ввел член.
Она ахнула.
— Мне нечем дышать. Ты достал мне до горла!
Я рассмеялся и обхватил ладонями груди Барбары, начал целовать в шею. Ее крепкие упругие ягодицы прижимались к моим ногам. В телевизоре что-то загрохотало. Непроизвольно я посмотрел на экран.
Аккурат в то самое мгновение Барбара повернулась ко мне.
— Черт! Я знала, что так оно и будет, — голос ее сочился теплотой и удовлетворенностью. — Чувствовала, что ты найдешь способ работать и трахаться одновременно.
— Ваша жена очень плоха. Она потеряла много крови до того, как ее нашли. Вероятно, кровотечение началось еще во сне, а проснулась она уже от схваток. Попыталась выбраться из кровати, чтобы позвать на помощь, но потеряла сознание. Полагаю, она пролежала на полу три часа.
Просто чудо, что ее доставили сюда живой.
Двери лифта открылись и мы зашагали к ее палате.
Остановились у двери.
— Каковы ее шансы? — я не узнал своего голоса.
— Мы делаем все, что в наших силах. Нам пришлось почти полностью заменить ей кровь, — он посмотрел мне в глаза. — Я взял на себя смелость пригласить священника. На случай, что она католичка.
— Нет, она принадлежит к англиканской церкви, — и я прошел в палату.
Медицинская сестра через плечо глянула на нас и отступила от кровати. Барбара лежала белая, как полотно.
Ни у кого я не видел такой белой кожи. Трубочки от капельниц тянулись одна — к ее ноздре, вторая — к локтевому сгибу. Я приблизился, взял Барбару за руку.
Мгновение спустя она почувствовала мое присутствие. Веки ее дрогнули, глаза открылись. Шевельнулись губы, но я не расслышал ни слова, Я нагнулся к ней.
— Не пытайся говорить, Барбара. Все будет хорошо.
Наши взгляды встретились. В какой уж раз меня поразила синева ее глаз.
— Стив, — выдохнула она. — Так жаль ребенка.
— Неважно. У нас будут другие.
— Правда?
— Конечно. Как только ты выберешься отсюда и немного окрепнешь.
Она чуть улыбнулась одними глазами.
— Я тебя люблю.
— И я люблю тебя, — от моих слов губы ее разошлись в улыбке. — Я всегда любил тебя. Ты это знаешь.
Но ответа не последовало. Возможно, она уже и не услышала моей последней фразы. Ибо я понял, что она умерла, лишь когда подошедший доктор осторожно высвободил руку Барбары из моей.
После похорон я заперся в квартире. Я ни с кем не хотел говорить, никого не хотел видеть.
Первые пару дней телефон звонил, не переставая. Но я не снимал трубку и дал команду швейцару никого ко мне не пускать. На третий день звонки прекратились. Даже с работы никто меня не беспокоил.
Я, словно призрак, слонялся по комнатам. Она все еще зримо присутствовала в квартире. Запахом духов в постели, одеждой в шкафу, косметикой в ванной.
Телевизор работал, но я даже не взглянул на экран.
На четвертые сутки непрерывной работы трубка перегорела, но заменять ее я не стал. Вот тут наступили тишина и покой. Мертвая тишина Как в могиле. Там, где лежала Барбара.
В тот же четвертый день звякнул дверной звонок. Я сидел на диване. Позвонят и уйдут. Но звон не прекращался.
Я встал, подошел к двери.
— Кто тут?
— Сэм Бенджамин.
— Уходи. Я не хочу тебя видеть..
— А я хочу, — проорал он. — Откроешь сам или мне выламывать дверь?
Я открыл дверь.
— Ты меня увидел, — и начал закрывать ее.
Но он уже вставил ногу в щель и навалился на дверь своими двумястами фунтами. Я отлетел назад вместе с дверью.
— Так-то лучше, — отдуваясь, он переступил порог, захлопнул за собой дверь.
— Что тебе надо? — пробурчал я.
— Пора тебе сбросить траур.
Я вернулся к дивану, сел. Он последовал за мной.
— Почему бы тебе не оставить меня в покое?
— Надо бы. В принципе, мне нет до тебя дела.
— Вот и хорошо.
— Но ты мне все еще нужен.
— Именно это и сказала мне Барбара.
— Правда? — он сощурился. — Она была умнее, чем мне казалось, — он прошелся по комнате, глянул на остатки еды на тарелках. — Когда ты ел в последний раз?
Я пожал плечами.
— Не помню. Если мне хочется есть, я звоню в бюро обслуживания.
— А выпивка у тебя есть?
— В баре. Наливай, сколько хочешь.
Он шагнул к бару, достал бутылку шотландского, наполнил до краев два стакана. Протянул один мне.
— Держи. Тебе надо выпить.
— Не хочу.
Он поставил один стакан на стол, вновь закружил по комнате, изредка прикладываясь к своему. А потом скрылся в спальне. Оттуда донесся какой-то шум. Я не сдвинулся с места. Но четверть часа спустя не выдержал и последовал за ним.
На полу лежала груда одежды. Сэм появился из ее гардеробной и добавил еще охапку платьев.
— Что ты делаешь? — завопил я. — Это же одежда Барбары!
— Я знаю, — он тяжело дышал, непривычный к физическим усилиям. — Но зачем они тебе? Или ты собираешься их носить?
Я наклонился и начал собирать юбки, блузки, платья.
Сэм вырвал их у меня из рук и грубо толкнул. Я попытался ударить его, но он перехватил мои руки, сначала одну, потом — вторую, и крепко зажал в своих.