Она одобрительно кивнула головой.
— Я так и думала. Теперь мне легче сказать то, что я собиралась. Королева придумала способ осуществить это. Но от тебя потребуется большая жертва, дорогой. Всем нам придется принести большую жертву.
Я не понимал, о чем она ведет речь.
— Быть может Ее Величество хочет, чтобы я уговорил Джона вернуться?
— Нет, все далеко не так просто. Ее Величество сказала, что король по-прежнему решительно настроен против Джона, и никакие попытки переубедить его пока успехом не увенчались. Теперь это будет зависеть от сэра Джорджа Вилльерса.
— Вилльерс! — Я начинал испытывать тревогу. — Какое он имеет отношение к этому?
— Боюсь, очень большое. Королева считает, что только он один может заставить короля изменить свое мнение. Но перед этим следует убедить сэра Джорджа выступить в качестве ходатая и сделать это придется тебе.
Я рассмеялся.
— Кэти, у меня столько же шансов убедить сэра Джорджа Вилльерса, как и прочесть древние персидские манускрипты. Я не знаю его и скорее всего никогда не увижу.
Тут нашу беседу прервал шум из соседней комнаты. Кэти бросилась туда и не возвращалась довольно долго. Когда она наконец вернулась, я понял, что ее мысли заняты уже другим.
— Джону нездоровиться. Уверена, это от жареной баранины, которую он ел утром. Не нужно было ему ее давать.
— Но Кэти, — возразил я, — не может же он питаться одним молоком. Разве ты хочешь, чтобы он вырос каким-то недомерком?
Она энергично замотала головой.
— Ты не прав. Ведь ему еще двух лет нет. Я уверена, что ему нельзя давать так много мяса. Подумай, все время то говядина, то баранина! К счастью сейчас у него ничего серьезного. Думаю, это просто молочница. Я дала ему лекарство, и он уснул, бедный ягненочек.
Против лекарств, которые давали нашему сыну я обычно возражал, так же энергично, как Кэти против закармливания его мясом. Подумать только: порошок из толченых крабьих глаз и мела! Однако сегодня я промолчал, так как видел, что Кэти и так достаточно расстроена и встревожена.
— Мы говорили о сэре Джордже Вилльерсе, — напомнил я ей.
— Ах, да. — Казалось, ей не очень хочется продолжать этот разговор.
— Королева сказала, что именно тебе следует убедить его, Роджер. Только в этом случае он обратится к королю с просьбой о помиловании Джона.
— Дорогая, твой сэр Джордж Вилльерс скоро станет конюшим Его Величества. Затем он несомненно получит титул графа или даже герцога. Я же собираюсь стать скромным купцом и все свое время посвятить морской торговле. Поэтому идея о нашем близком знакомстве вряд ли осуществима и даже абсурдна.
— Не так абсурдна, как может тебе показаться. Ее Величество может все устроить. Точнее она уже все устроила, дорогой.
Впервые я почувствовал серьезную тревогу. Что она имеет в виду? Что устроила королева?
— Королева нарочно послала за ним, пока я находилась у нее. Она решила все заранее, и мне все равно не удалось бы переубедить ее. Дорогой, когда он станет королевским конюшим, ты будешь назначен одним из его конюших. Он дал согласие сразу же, как только королева попросила его об этом. Это очень почетный пост и возможно ты сразу же будешь возведен в рыцарское достоинство.
Я еще не вполне оценил всю степень грозящей мне катастрофы.
— Но Кэти, этот пост означает, что я должен буду постоянно находиться при дворе. Я ведь не смогу принять его и продолжать заниматься своей теперешней работой.
— Роджер, — с некоторым раздражением произнесла она, — мне кажется, ты меня не понимаешь. Разумеется, тебе придется оставить свою работу.
Я не мог воспринять все это достаточно серьезно и потому сказал.
— Ты наверное шутишь. Я не понимаю тебя.
— Королева считает, что когда ты станешь конюшим, ты будешь постоянно видеть сэра Джорджа. Вы станете друзьями и настолько сблизитесь, что он не сможет отказать тебе в просьбе относительно Джона. Он восхищается Джоном. Он сам ей это говорил.
Я судорожно стал подыскивать какие-то отговорки.
— Ее Величество очень добра, и пожалуйста не подумай, что я не ценю ее усилий, но как мы можем быть уверены, что из этого что-нибудь получиться? Ведь Вилльерс новый человек при дворе. Он может потерять расположение короля как и Карр.
— По мнению Ее Величества, к тому времени, когда ты как следует узнаешь Вилльерса, он будет в таком фаворе у короля, что сможет добиться всего, чего захочет. Она в этом совершенно не сомневается. — Кэти понимающе взглянула на меня. — Мне этого хочется не больше чем тебе, Роджер, но я… я боюсь, — это единственный выход.
Я поднялся и начал расхаживать по комнате. Я тоже опасался, что королева права. А так у нас появлялся шанс. Если Вилльерс войдет в фавор, то вскоре наш глупый и слабовольный монарх уже ни в чем не сможет оказать ему. Если Вилльерс восхищался Джоном, не так уж сложно будет убедить его использовать свое влияние в интересах нашего друга. Но в этом случае я вынужден буду поставить крест на своей карьере коммерсанта. Я должен буду жить при дворе, отказаться от мысли построить собственный дом. Жалованья конюшего только и хватит на то, чтобы вести тот образ жизни, к какому привыкли придворные.
Многие из них были в долгах как в шелках и, не имея побочных доходов, даже не надеялись когда-нибудь выплатить их. Если одновременно с местом я получу и титул, то особого удовлетворения он мне тоже не принесет, ибо я буду считать его незаслуженным.
— Кэти, — сказал я, останавливаясь перед нею, — ты понимаешь, какие последствия это будет иметь? Для нас обоих? И для нашего сына?
— Да, — ответила она. — Думаю, понимаю. Я предпочитаю другой образ жизни. Я не хочу возвращаться к придворной жизни.
— Ее Величество делает это для того, чтобы вернуть тебя назад?
— Думаю, отчасти — да. Но она в самом деле озабочена судьбой Джона и хочет помочь ему. Я собираюсь сказать королеве, что не хочу возвращаться ко двору, но ведь я хорошо знаю тебя, любимый. Тебя будет мучить совесть, если ты не сделаешь все, что в твоих силах для Джона.
Она была права. Я был перед Джоном в неоплатном долгу, как же я мог упустить хотя бы малейший шанс помочь ему?
— Сначала я собиралась вообще ничего не говорить тебе, — продолжала жена. — Я сумела бы убедить королеву оставить все, как есть.
Я обнял ее и прижал к себе.
— Я рад, что ты подумала об этом. Да иначе ты и поступить не могла.
Я снова принялся мерить комнату шагами. В соседней комнате послышался какой-то шорох, и Кэти бросилась туда, посмотреть, что случилось. К тому времени, когда она вернулась, я более или менее привел свои мысли в порядок.
— Это решение будет означать, что мне придется вести жизнь придворного, — сказал я. — Общаться с различными клевретами, ежедневно выстаивать часы в приемной человека, который сам будет домогаться милостей короля. Суетливая, пустая, никчемная жизнь. Мы будем вовлечены во всяческие интриги, а если не поостережемся, то и в скандалы. Мы вынуждены будем всюду таскаться за королем, куда бы он не направился и жить в тесных комнатушках, куда нас поселят. Мужчины станут домогаться твоей любви, а я бессилен буду что-либо предпринять. Если это будут весьма высокопоставленные господа…
— Ну, я уверена, что определенные действия ты все равно предпримешь, — улыбнулась она.
— Думаю, да. И тогда все наши жертвы пропадут напрасно. Нам придется лгать, льстить, не обращать внимания на обман и предательство. Это означает, что наш маленький Джон вырастет в этой атмосфере. И наши другие дети, тоже, если, конечно, они у нас будут.
— Я знаю, Роджер. Я думала об этом. Поэтому я и не хотела тебе говорить.
Я рассмеялся.
— А ведь это как раз та самая жизнь, которую хотели для меня мать и тетя Гадилда. В их глазах это означало великолепие, богатство и честь. Я сбежал в море, чтобы избежать всех этих благ, а теперь все это обрушилось на меня разом. Ирония судьбы, верно? Как ты думаешь, эта новость их порадовала бы?
— Думаю, не больше, чем меня. Быть может это слишком высокая плата за дружбу? Ведь в конце концов нам и о себе подумать нужно.