- Джон Уорд - великий человек, - заявил он, - замечательная личность.
Однако все эти дифирамбы замерли на его устах, едва я сообщил ему о похищении бумаг Мачери.
- Я пропал, - воскликнул он, с ужасом оглядываясь по сторонам. - Его Величество настроен решительно против пиратов и всех, кто имеет с ними дела. Если это письмо попадет в его руки, мне это может стоить всего состояния, а может быть и жизни.
Он отказался выслушать мои объяснения.
- Я должен встретиться с Мачери, как только он вернется, - продолжал он, печально покачивая головой, - быть может удастся как-то с ним договориться. Зачем я вообще поддался на уговоры этого сладкоречивого негодяя Уорда? Да сгинет тот день, когда я решил принять участие в этом предприятии!
Я решил попридержать язык и не упоминать о том, что это самое предприятие принесло ему огромный барыш, хотя меня так и подмывало это сделать. Он мерил торопливыми шагами тесное помещение, касаясь головой пучков трав, свисавших с потолка и что-то возбужденно бормотал.
- Что было в этом письме? - спросил он наконец.
- Понятие не имею. Оно было, разумеется, запечатано.
- Наверняка из него можно обо всем догадаться. Уорд человек неосторожный и безалаберный. Что же касается тебя, Роджер, то у меня нет слов, чтобы выразить мое негодование по поводу твоей преступной халатности. Я предчувствовал, что быть беде, когда ты собрался ехать с Уордом. Лучше всего тебе сразу же покинуть мой дом и никогда больше не возвращаться сюда.
Он был слишком напуган, чтобы хоть что-то сказать о смерти моей матери. Впрочем, я подозреваю, что он в любом случае ничего бы об этом не сказал. Я покинул Эпплби Корт немедленно и остаток дня и ночь провел в грязной таверне возле реки.
На следующий день я отправился в Лондон на маленьком суденышке. Высадился я у Уоппингской лестницы. Саладин остался на попечении Ферка Бессона. Вряд ли кто узнает его среди нескольких дюжин лошадей в конюшнях Лэдланда. Беспокойно оглядывая грязную загроможденную бревнами улицу, по которой слонялось множество матросов, я в душе тоже надеялся затеряться среди этого скопища народа.
Все близлежащие улицы гудели от разговоров о последнем убийстве. Проходя мимо одной из групп праздношатающихся, я к великому своему удивлению узнал, что убили не кого-нибудь, а нашего старого знакомого - Справедливого Хозяина из Эльзаса. Судя по всему убийство это было окутано тайной, и уличные зеваки пересказывали подробности с нескрываемым восторгом.
- Изрезали всего, жуткое дело, - буквально захлебывался один. - Двадцать дырок в шкуре. Тело его усадили на высокое кресло, бумажная корона была сдвинута на затылок. Уж очень он вознесся, наш мастер Камфри, и его «друзья» позаботились о том, чтобы опустить его пониже.
- Он и в аду будет корчить из себя владыку, - заявил другой. - Сам дьявол не сможет усмирить его. Он всегда хотел быть на самом верху.
- Пусть лучше там, чем здесь, - заметил третий.
Я потихоньку навел справки и узнал, что покойник был найден накануне именно в том положении и состоянии, как описывали на улице. Это произошло в доме, на краю его владения. Судя по всему никакого расследования проводить не собирались.
Убить его мог любой из тех тысяч людей, которые пострадали от его рук, а городские власти были только рады, что избавились от него. Я должен был встретиться с ним и теперь испытал невольное чувство облегчения в связи с тем, что мне не придется этого делать. Потом внезапно я понял, что его место тут же будет занято другим.
- А кто станет новым Хозяином? - поинтересовался я.
Все сходились в едином мнении - им должен был стать Ник Бил.
Кто-то сообщил, что видел Ника в Вест Чипе прошлой ночью.
- Он был разодет в пух и прах и с ним был десяток зловещего вида молодцов.
«Значит именно он организовал это убийство», - сказал я сам себе.
Петляя по лабиринту кривых улиц Лондона я не без труда нашел высокое здание, расположенное рядом с Паултри. Это было весьма претенциозное строение с цветными витражами и мраморной колонной для привязи лошадей перед дверью. Я прошел через высокую сводчатую арку и оказался в зале для ожидания, где и попросил служителя сообщить о моем приходе сэру Сигизмунду Хиллу. Служитель предложил мне сесть на скамью, стоящую вдоль стены. На ней сидели двое мужчин, разительно непохожих друг на друга.