- Что все изменилось?
- Да, мама очень упряма. Боюсь, она осталась при своем прежнем мнении и верит в то, что тогда сказала.
- Дело ведь не только в этом. Есть же еще и Джон.
Больше мы ничего не успели сказать друг другу. На лестнице в коридоре послышались шаги человека, спускавшегося вниз. Испуганная Кэти сделала мне знак уходить. Перед тем, как она на цыпочках подошла к двери, я прошептал.
- Я кое-что привез тебе, но с этим придется повременить.
Служанка ждала меня снаружи и повела к восточным воротам. Страж злобно взглянул на нас и ухмыльнулся.
- Поздновато для любовных шалостей, девочка. А что если я не отступлю от полученных приказов и не выпущу твоего суженого?
Я сунул ему в руку монету, и он распахнул обитую железом калитку.
- Отличная девчонка, тебе здорово повезло, молодчик, - прошептал он.
Улица была пустынна, но я постарался поскорее убраться из этого квартала. Всякий раз, как я слышал шаги ночной стражи, я прятался по темным закоулкам. Мне было о чем подумать, но из головы у меня не шел наш разговор с Кэти. Вновь и вновь я вспоминал, как она смотрела на меня своими прекрасными серыми глазами, как на ее правой щечке то появлялась, то исчезала прелестная ямочка. Хотя во время нашей беседы я вел себя внешне сдержано, мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не сжать ее в объятиях. Мне хотелось сказать ей, что жизнь без надежды на взаимность теряет для меня всякий смысл.
Впрочем я понимал, что все это бесполезно. Кэти была влюблена в Джона. Но даже не будь Джона, положение все равно было бы безнадежным. Ее родители никогда бы не дали согласия на наш брак. Я был младшим отпрыском когда-то богатой фамилии без каких-либо перспектив на будущее. В довершение всего между нами стояла смерть моей матери и непреодолимая враждебность со стороны леди Лэдланд.
Я отлично сознавал все это, но логика была бессильна перед безудержным оптимизмом молодости. Что-нибудь обязательно случится и все переменится: Кэти в конце концов предпочтет меня, а ее родители сжалятся над нами. Просто невозможно себе представить, что все в конце концов образуется. К тому времени, когда я добрался до своего нового жилища неподалеку от Олд Свэн Стэра, я уже не замечал мрака улиц. Розовый отсвет моей фантазии преобразил даже мрачные лондонские трущобы.
32
Окна моих комнат выходили на реку. Вид был довольно приятный, но сами комнаты находились под самой крышей, были темноваты и так малы, что я мог пройти их из конца в конец буквально в десять шагов. Как и сообщил мне сэр Сигизмунд, подбор книг там был отменный. Разглядывая корешки томов, я убедился в том, что могу не без пользы провести здесь время своего «заключения».
Я заметил несколько томов Хаклита, которых прежде не читал, и я решил начать с них. Теперь, когда мои морские странствия закончились и, похоже, надолго, меня охватило непреодолимое желание читать о чужих путешествиях.
Моей хозяйке, как видно, было приятно мое пребывание в ее доме, потому что она дважды в течение утра под разными предлогами посещала меня. Позднее она сама принесла мне обед, хотя в доме была прислуга - средних лет служанка и неуклюжий парень, который откликается на имя Стивкорн. Большую часть времени он проводил либо в погребе, либо на участке позади дома, огороженном высокой изгородью. Как я узнал позднее, он страдал падучей болезнью, и госпожа Уитчи редко выпускала его на улицу. Обед был поистине королевский и хозяйка радушно потчевала меня, а сама тем временем ворошила в камине несколько маленьких сырых поленьев. Она вообще была соткана из противоречий, и я так и не научился понимать ход ее мыслей.
Позднее днем она еще раз поднялась ко мне. По лестнице она поднималась с легкостью, поистине для столь корпулентной дамы.
- От сэра Сигизмунда Хилла, - сказала она, положив на стол небольшой пакет. Она явно относилась к моему покровителю с большим уважением и, судя по всему, ее очень интриговало содержимое пакета. К пакету прилагалась записка: * Колода карт, которая, быть может развлечет вас. X.»
- Это игральные карты, - объяснил я, наблюдая за ее реакцией.
- Карты? - она чопорно поджала губы. - Сэр Сигизмунд удивляет меня. Очень удивляет! Ведь карты - это орудие дьявола, мастер Стрейндж. Что подумал бы наш преподобный пастор Браун, если бы узнал, что я разрешаю приносить в свой дом игральные карты!
Объемистая грудь колыхалась от негодования, но судя по ее дыханию она в течение дня неоднократно наведывалась в кладовку, где хранился запас бренди. Интересно, подумал я, как преподобный Браун сказал бы по поводу столь неумеренного потребления крепких напитков.