«Эльзас» считается убежищем для всякого преступного сброда. В этот час ночи сюда являются только те, за кем гонятся люди короля. «Топтуны» - это дозор, который здешние обитатели выставляют для своей безопасности. У меня такое ощущение, что за нами следят с того самого момента, как мы попали в этот квартал.
Мы двинулись в направлении, которое указал нам кабатчик и подъехали к дому с двойным окошком над дверью. Он находился на незамощенной площади, одной своей стеной прилепившись к более высокому кирпичному зданию. Этот ничем не примечательный, жалкий домишко не подавал никаких внешних признаков жизни. Площадь тоже казалась совершенно безлюдной, поэтому я был удивлен, когда около дверей неожиданно выросли две мужские фигуры.
- Кто вы и что вам здесь нужно? - спросил один из них хриплым шепотом. Этот здоровенный и на первый взгляд неуклюжий парень двигался однако очень легко. Его компаньон, небольшого роста худой человечек многозначительно побрякивал длинным кинжалом в ножнах.
- Что мне нужно, я скажу по ту сторону двери, - заявил Джон. Здоровяк наклонился к нам так близко, что я почувствовал неприятный запах сырой одежды и немытого тела. Он старался получше рассмотреть нас в темноте.
- На урок вы не похожи, - пробормотал он, - вроде вы не из нашей шатии.
- Нет, - ответил Джон, - мы не из вашего братства. Убежища мы здесь тоже не ищем. Я, мой малопочтенный друг, пахарь моря.
Маленький толкнул своего приятеля в бок.
- Иди в дом, Кор, и передай, что фартовый морячок хочет потолковать с…
Высокий исчез за дверью. Минуту спустя нас впустили внутрь и дверь за нами захлопнулась с металлическим лязгом. Мы очутились в полной темноте.
- Приняли особые меры предосторожности, - прошептал Джон. - Внутренние двери здесь из толстой стали и закрываются они как дверца в мышеловке.
Мои глаза уже немного привыкли к темноте, и я увидел, что мы находимся в маленькой прихожей. Небольшая лестница вела вверх и упиралась в запертую дверь. Я поднялся по ступеням и тихонько постучал костяшками пальцев. Эта дверь также была металлической. Справа открылось раздвижное оконце, стало светлее. Чья-то рука просунула через оконце фонарь и повесила его на крюк. Потом рука исчезла, смотровое оконце затворилось. Почти тотчас же раздался металлический щелчок, и дверь немного приотворилась. Стало еще светлей.
- Осторожные, собаки, - прошептал Джон мне на ухо, - Осматривают нас. Легче увидеть короля Иакова, чем их поганого предводителя.
Наконец внутренняя дверь с металлическим скрежетом отворилась, и знакомый голос произнес.
- Накажи меня Господь, если это не Джон и Роджер, - и высокий молодой человек с худыми икрами отвесил нам изысканный поклон. Из комнаты на него падал яркий свет, и я сразу же узнал моего бывшего товарища по играм Ника Била.
Однако это был совсем не тот Ник Бил, к непрезентабельному виду которого я привык в нашем городе. На нем были белые брыжи и бархатные штаны, сшитые по последней моде. К поясу была пристегнута шпага. Он явно привык к вниманию и теперь его водянистые голубые глаза, тускло блестевшие на желтоватом веснушчатом лице с любопытством глядели на нас, будто спрашивая: «Ну, как вам все это великолепие?»
- Никаких имен, - Ник, - сказал Джон. - Думаю, тебе известно, по какому делу мы явились.
- Мне известно, по какому делу вы явились, - важно повторил Ник, - но я не ожидал Роджера. Что здесь делает наш красавчик?
- Я ухожу в море с Джоном, - гордо ответил я.
- Ты уходишь в море с Джоном! - А что думают по этому поводу гордая госпожа Близ и славная тетушка Гадилда?
- Что они думают, тебя не касается, Ник, - нетерпеливо заявил Джон. - Коль скоро тебе известно какое дело привело нас сюда, постарайся, чтобы Робин Хамфри принял нас тотчас же. У нас нет времени заниматься досужими разговорами.
- Теперь уж я попросил бы вас не упоминать никаких имен, - заявил Ник. - Мы тоже не желаем, чтобы чужие уши слышали то, что им слышать не надлежит.
Мы стояли в коридоре у открытой двери, ведущей в большую комнату, полную мужчин и женщин. Правда, все они были чересчур увлечены игрой в карты и кости и не обращали на нас никакого внимания.
Царило всеобщее возбуждение, слышались азартные выкрики, звенели деньги. Мужчины были самой отталкивающей наружности, почти все со следами оспы на лицах, женщины - сплошь проститутки из лондонских притонов. Лишь одного человека заинтересовало наше появление. Это был худощавый мужчина с длинным, красным в прожилках носом и испуганным взглядом. Он мерил помещение торопливыми шагами. Голову он склонил набок, будто и здесь ему надо было следить за кем-то через плечо. Видно было, что страх буквально снедает его.