- Остальные строчки я и сам могу придумать, - мрачно произнес Джон.
- Его Величество наконец понял, что в этом конфликте симпатии англичан на вашей, а не на его стороне. Поэтому он, скрепя сердце, как я полагаю, принял решение простить вас и вернуть на свою службу, прежде чем его популярности среди подданных будет нанесен еще большей урон. Полагаю, у него была и другая цель. Отношения с Испанией вряд ли улучшатся, пока вы будете продолжать давать им повод для жалоб. Его Величество понимает, чем раньше он отзовет вас, тем легче ему будет заключить с Испанией желаемый мир. Вот теперь, я думаю, вы знаете все.
- Зато Его Величеству, полагаю, известно не все. Он пока еще не услышал о новом преступлении, которое я прибавил к длинному списку прежних - ведь я повесил дона Педро Алонзо Мария де Венте. Интересно, что он скажет, когда узнает об этом! - Джон мрачно рассмеялся. - План, значит, таков: я возвращаюсь на королевскую службу, чтобы выполнять грязную работу, которую он мне поручит. Буду гоняться за пиратами в Ирландском море. А тем временем Испания заключит перемирие с голландцами и сможет сконцентрировать свой флот в Средиземном море и на путях, ведущих в Америку. Никто не в силах будет оказать ему сопротивление, и английские суда будут постепенно вытеснены со всех морей.
Хилл продолжал молчать и тогда Джон спросил его, какие последствия все это может иметь для Левантской Компании.
- Мы стоим перед дилеммой, - последовал ответ. - Можно перевести наши суда на каботажные рейсы или продать их Ост-Индской компании. Пути вокруг Африки пока открыты.
- Не будьте в этом так уж уверены! - заявил Джон, - после того, как испанцы вытеснят нас отсюда, они закроют нам и другие пути. Скажите мне откровенно, Мунди, вас устраивает такая ситуация?
Хилл поколебался несколько мгновений, потом ответил.
- Нет. - Помолчав он прибавил. - Такая ситуация меня не устраивает. Я не желал высказываться, так как не хотел оказывать на вас никакого давления. Вы сами должны сделать свой выбор. Думаю в ваших интересах принять это предложение, мой мальчик. Если же вы не… - он не закончил фразу.
Джон закинул ногу на ногу и мрачно глядел куда-то вперед. Я взглянул на молодую испанку. Она сделала жест, который я истолковал, как приглашение присоединиться к ней.
Я подошел, и она слегка подвинулась так, чтобы ее юбки не мешали мне сесть на скамью рядом.
- Что все это значит? - прошептала она. - Я слежу за выражением ваших лиц. У вас всех такой мрачный вид.
- Капитану Уорду предложено прощение и возможность вернуться на службу в королевский флот.
Ее лицо омрачилось, она немного помолчала.
- Но ведь это именно то, чего он хочет? - наконец произнесла она.
- Да, но это предложение сопряжено с условиями, которые ему не по душе.
Мы опять помолчали.
- Он примет это предложение? - наконец отважилась спросить она.
Я покачал головой.
- Не думаю. И если он его не примет, возможно, мы никогда не сумеем вернуться в Англию! По крайней мере многие годы путь туда нам будет заказан.
- Но разве тогда не разумнее принять эти условия?
Все мои сомнения неожиданно рассеялись.
- Нет, сеньорита. Для капитана вернуться в Англию сейчас значит предать все, во что он верит. Я уверен, он уже принял решение отказаться. А вы ведь именно этого хотите, верно?
Она бросила на меня внимательный взгляд из-под своих длинных черных ресниц.
- Да, я хочу именно этого, но я очень сочувствую вам, дон Роджер. Джон много рассказывал мне о вас, и я иногда потихоньку следила за вами, когда вы этого не замечали. Вам не нравится эта жизнь. Вы так молоды и несправедливо, если вы будете обречены на постоянные скитания.
- Быть может это продлится не вечно, - ответил я. - Когда трон займет сын нашего короля, он все изменит. Принц отважен и разделяет чувства большинства англичан, которые считают необходимым бороться против притязаний испанцев.
Она вздохнула.
- Вы все ненавидите мою страну. Я думаю, вы и ко мне испытываете неприязнь.
Все это время я продолжал наблюдать за Джоном и сэром Сигизмундом, но последние слова девушки заставили меня повернуться и взглянуть на нее. Ее прелестное овальное лицо цвета слоновой кости оттенялось кружевной накидкой. На ней было белое платье, лишь рукава были отделаны черной вышивкой. Я не мог не сравнить свободную грацию, с которой она держалась, с некоторой искусственностью движений англичанок, все еще носивших фижмы. На ней не было украшений, за исключением крупного изумруда в кольце причудливой формы.