Перс мягко остановил ее и вернулся к управлению автомобилем.
— Разумеется, Снежка, — согласился с улыбкой, — но виандийские миллионеры этого почему-то не ценят.
— Ты слишком хорош для них, — прошептала Флора, все еще купаясь в приятном теплом дурмане. — И для меня, знаю… Но сейчас мне все рано.
— А мне нет. — Впереди показался Тори-Эйл. — Это неправда, Снежка. Ты идеальна во всем… кроме обращения с волновым душем. В тебе нет ни лжи, ни глупости, ни лицемерия. Ты — как открытая книга, в которой страницы появляются сами по себе, и каждая из них — приключение.
Флора провела кончиками пальцев по асианской татуировке, повторила ее изгибы и переплетения.
— Обычно говорят о красоте, — произнесла задумчиво. — Хвалят внешность. Глаза, волосы, ноги…
— У тебя есть, — хмыкнул асианин. — Но если ты настаиваешь… Твои волосы ярче огня, и их сияние не уменьшится даже если ты облысеешь или…
— Прекрати! — Флора залилась краской. — Я не напрашиваюсь на комплименты. Просто удивилась, что… Ну… У других…
Автомобиль притормозил, ожидая, пока разъедутся ворота Тори-Эйл, и покатил по ровной подъездной дорожке к ярко освещенному особняку.
— Ты красивая, Снежка. — Перс говорил с той же убежденностью, с которой ранее обещал защищать и быть всегда рядом. — Ты очень красивая и должна это знать. Но ты выбрала мужчину, который забывает, что об этом нужно говорить вслух. Для асиан внешность — просто особенность человека наряду с именем или группой крови. Точно так же, как люди не выбирают спутника жизни по группе крови, асиане в последнюю очередь обращают внимание на внешние данные. В книгах, конечно, все наоборот… Глупые эти книги, если честно. Те, кто их сочинял, асиан и близко не видели. Ты восхитительна, слышишь? Помни об этом, когда будешь обижаться на меня за невнимательность. Я не черствый, Снежка. Я мог бы вечность смотреть в твои чудесные глаза и молчать, потому что для меня их красота очевидна и не нуждается в словах. Поберегись!
Флора так поразилась смене тона, что даже не испугалась, когда автомобиль вильнул в сторону, а мимо пронесся алый «Бентли», тяня за собой покореженную машину неопределенной марки.
— Ж… Жасмин?
Перс кивнул и, подрулив к жертве аварии, выключил мотор.
— Если не ошибаюсь, это наши старые знакомые, Снежка. Пойдем, я провожу тебя в комнату.
— Нет!
Он обошел автомобиль и открыл дверку.
— Поверь, тебе незачем участвовать в этом, — проговорил, помогая выбраться на смоченный слабым дождиком асфальт. — Я приду через полчаса и отвечу на все вопросы.
Из разбитой машины со стоном вылез крепкий человек с забинтованной головой. На его плечах трепалась куртка с приметной нашивкой: трилистник в треугольнике.
Флора будто воочию вновь увидела пятно крови на лобовом стекле и содрогнулась. Она понимала: этот мужчина не желал ей добра. Но смотреть на его искаженное болью лицо не было сил.
— Я правда хочу уйти, Перс. — Ноги подкосились, от вида чужих страданий стало тошно. — Я слабая… От меня никакого толку!
Асианин легко подхватил ее на руки и прижал к груди.
— Ты мягкая и нежная, — прошептал, не обращая внимания на отвисшие челюсти посторонних — Алена Рокса и Жасмин. — В твоем мире не должно быть насилия и жестокости.
— Но мир таков, каков есть. — Флора вцепилась в Перса, не желая отпускать. — Я не подхожу ему…
— Утром он станет иным. Обещаю.
Игнорируя ошеломленные взгляды прислуги и управляющего, Перс донес ее до комнаты и осторожно усадил на диван. Укрыл пледом, клацнул подогрев, приглушил свет… Даже нажал кнопку автомата, требуя чай с кардамоном.
— Утро наступит быстро, — заметил, убирая рыжую непослушную прядь за ухо — чтобы не норовила упасть в чашку с ароматным напитком.
— Рассвет через три часа, — пробормотала Флора, немного смущенная такой заботой.
Асианин включил тихую, едва слышную мелодию — из тех, что заставляют веки слипаться и погружают разум в омут приятных сновидений.
— Гипномузыка? Не надо! Не хочу засыпать. Те люди… Я должна знать!
— Сон — лучшее лекарство, Снежка. — Перс забрал едва тронутую чашку, отставил в сторону. — Доверься мне. Все будет хорошо.
Флора закрыла глаза и ощутила вкус поцелуя. В груди разгорелось пламя, медленно поползло по всему телу, мешая расслабиться и провалиться в пустоту. Губы внезапно обрели небывалую чувствительность, дыхание сбилось, под пальцами ощущалась гладкая обнаженная кожа и рельеф крепких мышц. Терпкий мужской запах сводил с ума, от смелых прикосновений бросало то в жар, то в холод, страстный шепот лишал воли и отметал все сомнения.