Но это не было чистой правдой. Покинуть Вианду можно в любой момент. Вернуться домой, признать поражение, заняться ненавистной шахтой… Нет, ни за что! Будь что будет!
«Ты сдашься при первой серьезной проблеме», — напомнил здравый смысл.
— Не в этот раз, — и чуть ли не впервые в жизни Флора признала: на самом деле отступать некуда, потому что она давно выбрала свой путь.
Перс прибыл утром — непривычно деловой, с гладко зачесанными волосами, даже при галстуке и портфеле. Асианская татуировка на его виске смотрелась вызывающе и придавала ему вид хищника, зачем-то нацепившего стильный ошейник. Казалось, достаточно любого пустяка — и весь лоск исчезнет, спрятанная под дорогой тканью натура полудикаря вырвется наружу.
Служанки хихикали и шептались по углам, мол, эта ушлая Даньята знает толк в жизни: восхитительное будущее ей обеспечил старик, завидное настоящее — асианский прирученный зверь, от которого так и несет тестостероном. Ну а Флора могла бы сказать, что у нее Перс ассоциируется с ядерной бомбой с заклеенным таймером. Он опасен, сомнений нет, однако будет ли взрыв, и если да, то когда именно, никто не спрогнозирует.
— Как дела?
— Нормально.
На диалог асианин не пошел — попытался уединиться с Жасмин и некими материалами «из надежных источников». Разумеется, Флору такой расклад не устроил.
— Я тоже хочу знать, что происходит! — Она воинственно задрала подбородок и уселась на собственную кровать — помимо ее комнаты, в Тори-Эйл секретничать было негде. — На кухню мне, значит, нельзя, а в коридоре торчать можно и нужно? Ни за что!
— Знаете, с чего начинаются процентов десять криминальных новостей? — ни с того ни с сего спросил Перс.
— С момента, когда жертва начала указывать преступнику, что делать?
— С фразы: «Она была столь доверчива, что осталась наедине с асианином».
— Да у вас какой-то комплекс неполноценности! — вспылила Флора.
— Возможно, — бесстрастность его тона поражала. — Но сейчас не я втискиваюсь в стену. Вам что, в детстве говорили: не будешь слушаться — заберут большие злые асиане?
Флора поспешила отодвинуться на прежнее место и сделать вид, что возмущена до глубины души правдивой, в общем-то, догадкой.
— Отстань от нее, Персик, — пришла на помощь Жасмин. — Мы со Снежкой отлично ладим. Дело не в расизме, а в тебе.
— Считаешь, я слишком предвзят?
— Да нет. Просто рожа у тебя бандитская.
С этим утверждением Флора не согласилась бы, однако защищать Перса не требовалось — он засмеялся, и неловкий момент сошел на нет. Затем асианин передал напарнице портфель, битком набитый шоколадными батончиками, и перешел к событиям, творившимся за уютными стенами Тори-Эйл.
Согласно полицейским отчетам, Дилен Рокс умер между тринадцатью тридцатью и четырнадцатью тридцатью. Эти временные рамки заслуживали доверия. Медики называли и более точное время: около четырнадцати ноль-ноль, но допускали, что возможны отклонения в ту или иную сторону.
В тринадцать двадцать пять Рокс закончил распекать сына и потребовал кофе. Его принесли в тринадцать тридцать, тогда же в кабинет заходил управляющий Лиам Рут. Рокс выгнал и его, приказав прийти через час. Ровно в четырнадцать тридцать Лиам Рут обнаружил нанимателя мертвым.
Полиция прибыла через три минуты, Ален Рокс — через десять. В пятнадцать ноль-ноль о происшествии сообщили прислуге, в пятнадцать десять Касиала отправили подальше от Тори-Эйл, ближе к шестнадцати выяснилось, что принципиально не приводивший домой любовниц Дилен Рокс делил спальню с женщиной, после семнадцати стало известно ее имя.
— На допросе меня не спрашивали об отношениях с Роксом, — возразила Флора. — То есть намеки разные звучали, но прямых вопросов не было. Почему? Если полиция считала, что у нас… Ну… Был роман и я это скрываю, разве они не попытались бы поймать меня на лжи?
— А зачем? Тогда вы не представляли интереса, да и Ален не обрадовался бы скандалу вокруг имени отца. — Жасмин присела рядом с Флорой, задумчиво всмотрелась в пустой экран, перед которым маячил Перс, и надкусила батончик. — Что с системой наблюдения, Персик? Тут в коридорах столько камер, что я устала считать.
Система слежения работала, причем работала исправно. Ее не отключали и не взламывали, даже не перезагружали. Вот только часть записей (с тринадцати тридцати до четырнадцати ноль-ноль) отсутствовала. Если верить программе, их стер сам Дилен Рокс. На остальных было видно: ни посторонние, ни обитатели Тори-Эйл не приближались к кабинету Рокса. Его дверь вообще не открывалась! Наружные камеры уверяли, что окна тоже были закрыты.