Результатом дальнейших исследований А. Левицкого стала статья, посвященная эпизоду последних лет правления великого князя Сигизмунда Кейстутовича — его антипольскому союзу с римским королем Альбрехтом II и Тевтонским орденом[38]. Историк справедливо связал его с нежеланием поляков передать Луцкую землю Сигизмунуду, но не заметил, что до заключения союза дело не дошло. В планах нового «восстания» против Польши Левицкий видел причину разногласий великого князя литовского с его окружением, которые привели к его убийству в 1440 г. В приложении к статье краковский ученый опубликовал ранее неизвестные источники, проливающие свет на планы Сигизмунда.
Интерес русских ученых к истории Великого княжества Литовского оживился после восстания на землях бывшей Речи Посполитой в 1863–1864 гг.: с этого времени усилия историков были направлены на то, чтобы показать значение «русского начала» в «Северо-Западном крае», т. е. на землях бывшего Великого княжества Литовского. В русской историографии русскому населению ВКЛ отводилась та же культуртрегерская роль, что и в польской — полякам. При всей политической ангажированности такого подхода у него была и положительная черта: к концу XIX в. определенные позиции завоевало понимание ВКЛ как «Литовско-Русского государства», история которого — часть истории Руси-России (хотя это представление разделяли далеко не все историки). Это способствовало более научному изучению его истории, отходу от упрощенных схем.
Важнейшей вехой в истории русской литуанистики стали работы профессора Московского университета М. К. Любавского (1860–1936), в которых была создана целостная картина развития ВКЛ вплоть до Люблинской унии 1569 г. Вопросы о причинах и ходе династической войны в ВКЛ нашли отражение как в больших трудах Любавского[39], так и в работах по частным вопросам[40]. Истоки конфликта Любавский видел в том порядке, который утвердился в ВКЛ в конце XIV — начале XV в. Пока ближайшими «сотрудниками» великого князя литовского были удельные князья, тесно связанные со своими уделами и их знатью, эта знать опосредованно (через этих самых князей) влияла на решение государственных вопросов. При Витовте удельных князей сменили литовские бояре, «права и вольности» которых (в том числе исключительное участие в управлении государством) были закреплены и расширены Городельским привилеем 1413 г. Они участвовали в литовских «сеймах», начало истории которых Любавский относил к 1401 г. (подтверждение в модифицированном виде польско-литовской унии). Русская знать ВКЛ была недовольна «устранением… от высших государственных должностей и от участия в разрешении общегосударственных вопросов»[41]. Особое недовольство должны были испытывать князья, оттесненные от власти и даже не упомянутые как социальная группа в привилеях 1387 и 1413 гг. Но поделать против этого порядка знать русских земель ничего не могла, потому что Витовт опирался на Польшу. Когда же ВКЛ начинало стремиться к самостоятельности, неизбежно вставал вопрос о внутренней консолидации государства, т. е. об отмене указанных ограничений. Так произошло в 1429–1430 гг., когда Витовт начал подготовку к коронации, вызвавшую резкое недовольство поляков. После смерти Витовта великокняжеский престол занял Свидригайло, выдвинутый русской знатью, среди которой он «приобрел множество приятелей и друзей» за свою долгую политическую карьеру. Став великим князем, Свидригайло разорвал унию с Польшей, к тому же окружил себя русинами: они «позаняли передние ряды, наполнили великокняжескую раду, получили все важнейшие замки и уряды». Напуганные перспективой утраты нераздельного господства, литовцы примирились с поляками, которых эта ситуация тоже не устраивала, свергли Свидригайла и возвели на престол Сигизмунда Кейстутовича. Вероисповедные мотивы были лишь «благовидным предлогом», который заговорщики использовали для оправдания своих действий. По Любавскому, переворот был «не чем иным, как проявлением литовской национально-политической реакции против политического возвышения Руси»[42]. Чтобы укрепить свое положение в Литве, на первых порах очень непрочное, и снискать расположение русской знати ВКЛ, Ягайло и Сигизмунд выдали привилеи 1432 и 1434 гг., которые уравнивали в правах литовскую и русскую знать, владевшую имениями на территории «великого княжества Литовского в тесном смысле» (так Любавский именовал этническую Литву и наиболее тесно связанные с ней русские земли, которые современники и исследователи называли по-разному — Литовской землей, Lithuania propria или просто Литвой), а также осуществляли частные земельные пожалования. В результате права литовских бояр-католиков получили и православные русины, причем не только бояре, но и князья, коих было много среди сторонников Свидригайла. Это было первой победой русинов над социально-политической системой раннего этапа польско-литовской унии.
38
Lewicki A. Przymierze Zygmunta w. ks. litewskiego z krolem rzymskim Albrechtem II // RAU. T. 37. Krakow, 1899.
39
Любавский M. К. Литовско-русский сейм. Опыт по истории учреждения в связи с внутренним строем и внешнею жизнью государства. М., 1900; Он же. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. 3-є изд. СПб., 2004 (первое издание вышло в 1910 г., второе — в 1915-м).
40
Любавский М. К. К вопросу об ограничении политических прав православных князей, панов и шляхты в великом княжестве Литовском до Люблинской унии // Сборник статей, посвященных В.О. Ключевскому его учениками, друзьями и почитателями ко дню тридцатилетия его профессорской деятельности в Московском Университете. М., 1909.
42
Взгляды М. К. Любавского взял на вооружение Аугустинас Вольдемарас (Вольдемар) (1883–1942), будущий глава правительства независимой Литвы (Вольдемар А. И. Национальная борьба в Великом Княжестве Литовском в XV и XVI веках // Известия Отделения русского языка и словестности императорской Академии наук. 1909. Т. 14. Кн. 3. С. 160–174).