Блейд с любопытством разглядывал северян. Идеальный нордический тип, отметил он с некоторым удовлетворением. Светлоглазые, крепкие, с русыми или соломенного цвета волосами, они действительно напоминали викингов. Молодые мужчины - их оказалось большинство - не носили ни бород, ни усов, ни украшений; однако их одежда из замши или ткани выглядела весьма добротной. Короткие туники и куртки, штаны, заправленные в высокие сапоги, круглые кожаные шапочки, пояса с ножнами для кинжалов... Ничего лишнего, вызывающего; тем не менее этот наряд каким-то непостижимым образом подчеркивал воинственное и грозное обличие хайритов. У многих на спинах висели чехлы со странным оружием - его длинная рукоять торчала над левым плечом фута на полтора.
Понаблюдав минуту-другую за этими людьми, Блейд решил, что их сходство с буйными скандинавами является чисто внешним. Они не походили ни на грязных неотесанных варваров, ни, тем более, на разбойников; полные достоинства лица, гордая надменная осанка, скупые жесты, неторопливая внятная речь... Да, эти хайриты знали себе цену!
Теперь ему было известно, что сам Рахи был наполовину хайритом двадцать пять лет назад нобиль и пэр империи Асруд бар Ригон взял в жены дочь хайритского вождя, за что едва не подвергся опале. Где и как он разыскал эту девушку, оставалось неясным, но брак их на первых порах оказался счастливым - через год хайритка подарила Асруду сына, а еще через шесть лет - дочь, Лидор, после чего скончалась. Обревизовав остатки памяти Рахи, Блейд не нашел почти никаких воспоминаний о матери - кроме смутного образа нежного и ласкового лица в ореоле золотых волос. Впрочем, о старом Асруде он помнил немногим больше.
Вероятно, Асруд очень любил жену, если позволил ей дать своему наследнику второе, хайритское имя. Имя многое значило для айденских нобилей; и могущественные магнаты, и мелкопоместные дворяне - из которых, кстати, происходил бар Занкор - в равной степени пользовались привилегией носить имена, начинавшиеся с долгого протяжного "а". Хотя ни простонародье, ни благородное сословие и власти империи не относились к хайритам с враждебностью, большой любви к северянам никто не питал. Они были превосходными воинами, которых изредка нанимали для особо трудных военных кампаний - что в какой-то мере унижало имперскую гордость. Однако породниться с ними да еще назвать старшего сына и наследника хайритским именем было поступком из ряда вон выходящим.
Как понял Блейд, происхождение Рахи не являлось тайной - недаром Рат во время драки обозвал его хайритским отродьем. Но имя, хайритское имя совсем другое дело! Видимо, его знали только немногие люди, достойные особого доверия. Интересно, откуда оно стало известным бар Занкору? Из бесед с целителем Блейд вынес убеждение, что тот неплохо знал старого Асруда, но не входил в число его приближенных.
Сзади грохнули барабаны, и он резко обернулся. Капитансардар со своими помощниками важно маршировал к берегу в окружении дежурной окты. Офицеры блистали серебром, солдаты щеголяли начищенными панцирями и шлемами, октарх - крепкий детина с бронзовыми кудрями - вздымал имперский стяг. Процессию замыкали два десятка рабов, тащивших дары.
Барабанный бой резко оборвался. Капитан взошел на причал и проследовал на берег со всей свитой меж шеренг расступившихся северян. Хайритов, похоже, не слишком впечатлил этот помпезный выход; снисходительно пропустив заморское начальство, они принялись помогать матросам, крепя причальные снасти на столбах и обмениваясь с гостями шуточками. Очевидно, многие на садре знали язык северных соседей. Блейд понимал их речь без всяких затруднений; казалось, этот напевный говор знаком ему с детских лет. Доброе наследство от Рахи, подумал он.
К остальным причалам один за другим начали швартоваться плоты. Торжественных шествий с барабанным боем больше не было заметно, и Блейд заключил, что дипломатическими полномочиями наделен только капитан-сардар головного плота флотилии. Постепенно группы хозяев и гостей потянулись с мостков на берег, к складам и горевшим рядом с ними кострам. Пахнуло жареным. Блейд принюхался и, кликнув Чоса, перепрыгнул на мостки.
Через пару часов, размяв ноги на твердой земле, они уселись в тени бревенчатого строения, откуда хайриты дружной гурьбой выкатывали бочонки с пивом. Один из таких бочонков, в котором плескалось еще галлонов пять янтарной жидкости, стоял рядом с приятелями; в крышке его торчали два кинжала с насаженными кусками жаркого. Вдоль дороги, наслаждаясь таким же нехитрым угощением, стоя, сидя и лежа расположились тысячи две человек - и айденских моряков, и северян.
- Хорошая жизнь у этих хайритов, клянусь молниями Шебрет! - Чос выдернул свой клинок из бочонка и вгрызся в мясо. Прожевав, приложился к кружке и заметил:
- Доброе пиво, сочная дичь и воля - что еще нужно человеку?
- Многое, храбрый мой ратник Чос, многое, - Блейд, улыбаясь, покачал головой: утренние размышления и обильная трапеза настроили его на философский лад. - Кров, золото, женщины, хорошая потасовка... Власть!
- Власть нужна благородным, таким как ты, господин мой Рахи, - Блейд выгнул бровь, но промолчал. - Вот им тоже, - Чос кивнул в сторону стола на деревянных козлах, вокруг которого расселись айденские капитаны в компании хайритских вождей. - Дом, женщина... Это было у меня, и от этого я сбежал. А вот воли никогда не нюхал!
- Так понюхай! Вон ее сколько, - Блейд вытянул руку в сторону изумрудной степи.
- Ты, октарх, подбиваешь меня на побег? Во имя светлого Айдена! глаза Чоса округлились. - Странный ты стал после той драки с Ратом... худощавое лицо ратника погрустнело, плечи ссутулились; он невесело покачал головой и тихо произнес: - Просторны земли Хайры, но для меня не найдется и клочка, чтобы поставить ногу... Не моя то воля - хайритская, их степи, их горы и леса... А народ они гордый и к себе чужих не принимают.
Блейд доел мясо и поднял бочонок - янтарная струя хлынула прямо в рот. Он пил долго; пиво было крепким, приятным на вкус и чуть туманило голову. Потом он лег в траву, потянулся, расслабил мышцы. Полуденное небо, голубовато-фиолетовое, безоблачное, яркое, взметнулось над ним; где-то в вышине, за гранью времен и пространств плыла Земля со стынущим в саркофаге телом... Мысли лениво кружились в голове Блейда. Где-то над ухом бубнил Чос - по-прежнему о свободе, которой он так жаждал и так страшился. Ричарда Блейда свобода не пугала. Он не ждал, когда ему выделят клочок земли, чтобы поставить ногу. Он приходил и брал - брал власть; ибо, в отличие от наивного ратника Чоса, знал, что власть дает все - богатство, кров, пищу, женщин. И, конечно, свободу.