- Эндре попросил передать, что будет через минуту. Он говорит, что Лайош попросил его прийти по долгу службы.
Это сообщение еще выше вознесло мои надежды. Лайошу понадобился нотариус! Разговор стал неистово-бессвязным. Лаци объявил, что весь город уже наслышан о предстоящем приезде Лайоша. Прошлым вечером в кафе портной подошел к Лаци и завел разговор о старых неоплаченных счетах Лайоша. Муниципальный советник упомянул бетонные скамейки, которые он заказал пятнадцать лет назад по настоятельному совету Лайоша, за них был внесен аванс, но скамейки так никогда и не доставили. Эти слухи больше не беспокоили мою память. Всё прошлое Лайоша состояло из таких схем и обещаний «дешево досталось - легко потерялось». Теперь это казалось просто ребяческой безответственностью. У нас потом были тяжелые времена. Лайошу перевалило за пятьдесят, и он больше не врал. Теперь он отвечает за свои поступки и уже едет к нам. Я покинула гостей, чтобы надеть приличное платье по такому торжественному случаю. Лаци предавался воспоминаниям:
- Он всё время что-то просил. Помнишь, Тибор, в последний раз, когда ты виделся с ним после той грандиозной ссоры, когда ты в лицо назвал его негодяем, перечислил все его проступки и вред, который он нанес своей семье и друзьям, сказал, что он - последний человек, как он тогда плакал и всех обнимал, а потом, в качестве прощального жеста, попросил у тебя еще денег? Сотню или две? Помнишь?...
- Не помню, - ответил Тибор, которому было стыдно и неловко.
- Но ты должен помнить! - закричал Лаци. - А когда ты отказался дать ему деньги, он выбежал из комнаты в таком состоянии, словно за ним гнались, чтобы убить. Мы тогда были как раз вот здесь, в этом саду, на десять лет моложе, думали о Лайоше. Но он остановился у ворот, оглянулся и тихо, спокойно попросил у тебя двадцатку «или хотя бы какую-то мелочь», потому что ему не хватало денег на поезд! И ты дал ему деньги. Ты - просто уникальный человек! - со страстью объявил Лаци и продолжил есть.
- Да, я дал ему деньги, - смущенно признал Тибор. - А почему бы и нет? Я никогда не понимал, почему люди не могут дать деньги, если они у них есть. И это никогда не было для Лайоша главным, - сказал он задумчиво, близороко рассматривая потолок.
- Для Лайоша не были важны деньги? - искренне удивился Лаци. - Это всё равно что сказать, что волков не интересует кровь.
- Ты не понимаешь, - покраснел Тибор. Он всегда краснел, когда приходилось говорить вопреки его должности мирового судьи, должности, которая требует сдержанности и рассудительности, должности, на которой он должен вынести правильный вердикт, зная, что этот вердикт не соответствует представлениям большинства людей о справедливости, которую он поклялся защищать. «Ты не понимаешь. - упрямо повторил он. - Я много думал о Лайоше. Тут всё дело - в мотиве. У Лайоша мотивы были благородные. Помню один случай... на одной вечеринке он попросил деньги, много денег, а на следующее утро я узнал, что он отдал все эти деньги одному из моих клерков, попавшему в беду. Подожди, я не закончил. Это - не героический акт самопожертвования, конечно, нельзя быть филантропом за чужой счет. Но Лайош тоже отчаянно нуждался в деньгах, его векселя были просрочены - вот что я хочу сказать...гиблые были векселя. И эта сумма, которую он одолжил в пьяном виде, а на следующее утро, протрезвев, отдал незнакомому человеку, ему тоже помогла бы. Понимаешь?
- Нет, - искренне ответил Лаци.
- Думаю, я понимаю, - сказал Тибор, а потом погрузился в упрямое молчание, как бывало всегда, когда он жалел о сказанном.
Нуну просто добавила:
- Будьте осторожны, он едет именно за деньгами. Но осторожность, конечно же, не поможет. Тибор не сможет не дать ему еще денег.
- Нет, больше ему денег не дам, - рассмеялся Тибор, отрицательно качая головой.
Нуну пожала плечами:
- Ну конечно! Как в прошлый раз. Вы ему что-то дадите. Еще двадцатку. Он - человек, которому обязательно дают деньги.