- Но почему, Нуну? - спросил Лаци крайне удивленно, явно завидуя.
- Потому что он сильнее, - равнодушно ответила Нуну. А потом вернулась на кухню.
Я одевалась перед зеркалом, вдруг у меня закружилась голова, пришлось на ощупь искать опору. У меня было видение. Я увидела прошлое столь отчетливо, словно это - настоящее. Я увидела сад, тот самый сад, в котором мы сейчас ждали Лайоша, ждали под огромным ясенем, но тогда мы были на двадцать лет моложе, наши сердца были полны отчаяния и гнева. Резкие, вспыльчивые слова жужжали в осеннем воздухе. как мухи. Тогда тоже была осень, конец сентября. Воздух был наполнен ароматной сыростью. Мы тогда были на двадцать лет моложе - родственники, друзья и смутно знакомые люди, и Лайош стоял среди нас, словно уличенный вор. Я вижу, как он стоит среди нас, нимало не смущаясь, иногда снимает очки и тщательно их протирает. Он - один в центре взолнованных людей, спокоен, как может быть спокоен лишь человек, который знает, что игра окончена, всё раскрылось, и ничего больше не остается, кроме как терпеливо выслушать приговор. Потом он вдруг уходит, и мы продолжаем влачить свое механическое существование, словно восковые куклы. Мы словно лишь притворялись живыми: нашей истинной жизнью были сражения с Лайошем, нашей страстью была злость на него.
Теперь он снова окажется в этом круге, в старом саду. Мы снова начнем жить с прежней гневной страстью. Я надела сиреневое платье. Это было - словно надеть старый театральный костюм, одежду жизни. Я чувствовала: всё, что отстаивал этот человек - свою силу, свой собственный особый образ жизни - создавало в голове его соперников некий образ, который был для них живым. Мы все принадлежали ему, объединились против него, мы жили другой жизнью, более увлекательной и опасной. Я стояла перед зеркалом в своей комнате, в своем старом платье, и чувствовала всё это. Лайош соединил прошлое и вневременный опыт ощущения себя живым. Я знала, что он не изменился. Знала, что Нуну права. Знала, что мы ничего не можем сделать, чтобы зашититься. Но также я знала, что понятия не имею о жизни, о своей жизни и о жизнях других людей, и только благодаря Лайошу я могу узнать правду - да, благодаря лжецу Лайошу. Сад наполнялся знакомыми. Где-то раздался звук автомобильного клаксона. Я почувствовала, что на меня снизошел великий покой: я знала, что Лайош приехал, потому что у него не было выбора, и мы приветствуем его, потому что у нас нет выбора, и всё это столь же ужасно и неприятно, и неизбежно для него так же, как для нас.
9
Но реальность, этот чудодейственный ледяной душ, пробудила меня от грёз. Лайош приехал, и начался день, день визита Лайоша, день, о котором Тибор, Лаци и Эндре будут говорить до своего смертного часа, путая его слова, поправляя друг друга, вызывая из небытия и опровергая различные образы правды. Мне хотелось бы дать вам точное представление о событиях того дня. Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять истинное значение его визита. Началось всё, как реклама странствующего цирка. А закончилось... но нет, я не могу сравнивать конец, его отъезд, с чем-либо. Всё закончилось так просто. Лайош уехал, день закончился, как закончился этот эпизод нашей жизни. Мы продолжали жить дальше.
Лайош приехал со своим бродячим зверинцем. Машина, остановившаяся возле дома. уже вызвала у людей интерес. Она была красная и подчеркнуто большая, словно общественный транспорт. Я пропустила долгожданное мгновение его приезда, и могла лишь восстанавливать картину по кусочкам из бесполезных рассказов Лаци, которого тщательно поправлял Тибор, как первым из машины вышел молодой человек в невероятном костюме, в руках он держал собаку с желтой львиной гривой. Собака была какой-то дорогой тибетской породы, она была злая и норовила укусить. За молодым человеком следовала женщина постарше, густо накрашенная, наряд ее больше подошел бы молодой девушке, сверху - кожаный плащ, потом Ева, потом Габор, и, наконец, человек, сидевший рядом с водителем - Лайош. Их прибытие привело встречающих в замешательство. Никто не бросился их приветствовать. Все стояли в саду, смотрели на автомобиль, и ни один мускул не дрогнул. Лайош поговорил с водителем, потом пошел в сад, оглянулся по сторонам, узнал Тибора, и, даже не поздоровавшись, спросил:
- Тибор, у тебя есть двадцатка? Водителю нужно купить масло, а у меня нет мелочи.
Поскольку Лайош сказал именно то, чего все от него ждали, никто не начал протестовать и не выказал раздражения: все находились под действием его чар, в саду, где виделись с ним последний раз двадцать лет назад, под тем же самым деревом, и, поскольку он обратился к ним с теми же самыми словами, с которыми от них уезжал, все поняли, что это предопределено непреложным законом, и молчали. Тибор в оцепенении протянул ему требуемую банкноту. Они стояли так довольно долго, словно актеры в пантомиме. Потом Лайош заплатил водителю, вернулся в сад и представил компании новоприбывших. Вот как всё началось.