Оля:
- Конечно, стоит, чего там. Гыыы...
Колюня:
- Слышишь, Понт, что говорит дама? Стоит. А слово дамы на пиру закон для гусара. Мы похожи на гусаров, Олечка?
Оля:
- Кто, я?
Колюня:
- Сказал бы я тебе, на что ты похожа, да, ладно. При чем тут Вы, Оля? Спрашиваю про меня и Понта.
Оля:
- Чо, понта? Чо понта? Я без всякого понта, чо пристал?
Колюня:
- Олечка. Красссотуля, кхм, кхм... Ну да что есть. Я спрашиваю тебя: похож ли я и вот этот ученый хмырь, которого зовут так: Понт, это как море. Так вот, похожи ли мы, черт возьми, на гусаров?!!!
Оля:
- Так бы сразу и сказал. А то: бе, ме. Похожи, похожи. А пить мы будем, или еще поговорим?
Колюня:
- А я вот тебе поговорю счас!..
Понт:
- Колюня, все-таки дама, и Вы же сами пригласили. Давайте выпьем, раз такое дело...
Колюня:
- За жизнь, Понт?
Понт:
- Если вам так угодно...
Оля:
- Во, правильно! Только без трепа! За жисть! Вперед...
Колюня:
- Вот это да! Стаканище одним глотком, не пережевывая. Вот это женщина! Гип-гип ура! (Пьет до половины).
Понт:
- За вас. (Кланяется, отпивает глоток стоя, садится).
Колюня:
- Давай, Понт, налегай на домашнее. Оля, ухаживай за кавалером. Холостой, промежду прочим всем. Учти!
Оля:
- Чо брешешь-то? Чтоб такой видный мужик да холостяк? Гыыы. Все вы, как жена за порог, холостые. Ага.
Колюня:
- Эх, Оля. Жизнь это суровая вещь. Такие люди, как Понт, не из того материала сделаны, как все остальные мужики. Да и не сделаны они, а созданы. И не забывайте, что Вы - женщина, а брешут только собаки в подворотне. Вам бы, Оля, при ваших природных данных (показывает руками формы) - да еще столько бы Господь на разум отпустил, сколько на тело. А, впрочем. Для женщины это не обязательно. Женщина это... это... А черт ее знает, что это. Женщина - вот что это.
Понт:
- Браво, Колюня, браво! Что это за напиток? Я только пригубил, а в голове зашумело. Давайте выпьем за женщин...
Колюня:
- Ха, чтоб я так жил! Что я слышу, Понт?!
Понт:
- Вы слышите только то, что Вы слышите, Колюня. Оля, давайте выпьем за женщин! За прекрасных, таинственных, неразгаданных женщин, которым мы обязаны тем, что появляемся на свет...
Колюня:
- ... и тем, что преждевременно покидаем его! Ха!
Оля:
- Во дают, мужики! Ну точно, жен в командировку или еще куда спроворили... А я люблю таких! Мушшины, вы мне нравитесь такие. Оба. Только штоб без трепа. Все! Булькнули что ли? Или опять речи будем разговаривать.
Колюня:
- Весьма содержательная речь. Ну что, Понт? Мы таки пьем, или?
Понт:
- Никаких "или"! Все! Долой междометия! Да здравствует легкость бытия! Пьем!!!
Колюня:
- Ну, мадам, вы и всасываете!..
Оля (вытирая рот тыльной стороной ладошки):
- А то!
Колюня:
- А после второй - не грех и поцеловаться... Да не со мной, дура. Раздавишь, ишь грабли вырастила. Ты лучше его, Понта, поцелуй.
Понт:
- А может меня не надо? А! Да и рано еще...
Оля:
- Дурачок! Поцеловаться - это только поздно может быть! Ух, какой ты мушшына! Ну-ка, дай поцалую!!!
Понт пытается вскочить, падает стул. Возня. Гаснет свет. Голос Колюни: "А третью мы пыпьем..." Голоса дальше в темноте:
Понт: Ой, я щекотки боюсь! Оля! Оля! Зачем вы с меня это снимаете? Ой, Оля, неудобно же!
Колюня:
- А это она, Понт, до истины добирается.
Понт:
- Да нехорошо это как-то. Колюня, помогите...
Колюня:
- Да брось, Понт. Чего ей помогать? Оля - дама квалифицированная, сама справится, Вы не сомневайтесь...
Возня затихает.
Утро. За столом, зажав в руке стакан, сидя спит Колюня. На полу, на матрасе, кое-как прикрытые, Понт и Оля. Звонок в двери. Понт пытается вскочить, ищет по полу брюки. Пытается встать в одеяле.
Оля:
- Эй, эй! С ума спрыгнул?..
Понт:
- Черт возьми, где же брюки? Кто там?!
Голос:
- Откройте. Участковый. Проверка паспортного режима.
Понт:
- О, Господи! Только этого не хватало! Сейчас, сейчас!
Колюня:
- Да не суетись ты, Понт. Подумаешь, участковый. Так открывай, как есть.
Понт:
- Что же мне перед участковым голышом прыгать?
Колюня:
- А чего такого? Мужик, чай, не баба, у него все свое такое же имеется. А брюки у тебя, Понт, промежду прочим, под подушкой.
Понт:
- Сейчас, иду. (Натягивает под одеялом штаны, идет к двери).
Участковый:
- Тааак, ну и ну. Веселитесь, значит? Папрашу паспорта предъявить.
Колюня:
- А на какой предмет, позвольте полюбопытствовать и по какому праву?
Участковый:
- На предмет проверки. А по какому праву? Вот задержу тебя на тридцать суток, тогда узнаешь. У нас сейчас в связи с борьбой с организованной преступностью - знаешь сколько прав? У Берии столько не было.
Колюня:
- Так у Берии и организованной преступности не было.
Участковый:
- Что, назад захотелось, в старые времена? Соскучился?
Понт:
- А Вы знаете, иногда хочется. Я, конечно, приверженец демократии, но иногда хочется.
Участковый:
- Во, все вы гады такие...
Колюня:
- А тебе-то легко говорить, ты же не мучаешься головной болью: что да почему? Тебе что? Тебе всегда место у кормушки обеспечено. Ты в застой участковым был и сейчас.
Участковый:
- Да! Был! И - что?!
Колюня:
- А мне, если, честно, то хрен с тобой, будь. Так, противно иногда.
Участковый:
- Что тебе противно? Ну, договаривай!
Понт:
- Не надо, Колюня!
Колюня:
- Да не буду, не буду, Понт... И так все ясно.
Участковый:
- Что тебе ясно? Вот мы сейчас твои документики проверим, тогда будет ясно. Ишь, демократы хреновы.
Колюня:
- Неее, я не по этой части. Я - сам по себе.
Участковый:
- Чего ж так? Тебе там самое место.
Колюня:
- А это ты ошибаешься. Я в 91-м, в августе, пришел к Белому Дому, помочь хотел сдуру. Случайно в Москве оказался. Смотрю - танки идут, люди под танки бросаются. Черт те что творится. А у Белого Дома - баррикады тьфу! - а не баррикады. Смотрю, осматривает баррикады мужик с усами и с ним военные. Я подошел, говорю, мол, нельзя в баррикады автобусы ставить, бензин не слив. Загорится баррикада при штурме. А он подумал и говорит: мать с ней, с баррикадой. Я ему: там же промежду прочим люди будут - за баррикадой. А он пожал плечами и пошел. Руцкой это был. А ночью стояли мы в три ряда, взявшись под руки, вокруг этого дома. Дождь идет. Зонты открыть нельзя, если наподать будут, зонты под ноги попадут - беда. Оружия нет. Холодно. А по громкоговорителю опять Руцкой: и говорит он, мол, сейчас, с минуты на минуту начнется штурм, и просит цепочку отойти на пятьдесят шагов от здания, в здании закрываются двери, в случае приближения противника без предупреждения открывается огонь на поражение. У меня челюсть на грудь отвисла. Ни хрена себе думаю, защитили. Вот так меня демократия на пятьдесят шагов отодвинула и двери за моей спиной закрыла. А утром, когда угроза штурма прошла, все направились по домам, почти двое суток не спали, на нервах, замерзли, вымокли. И смотрю - пусто-пусто перед зданием. Иду я к метро потихонечку, мимо памятника героям Пятого года, на штыке у одного флаг трехцветный прицепили, усталость и пустота в душе вместо радости победной. Остановился я, закурил. Смотрю, а из метро, навстречу, толпы людей и все - к Белому Дому. Около меня мальчишка остановился, пригляделся я, мы рядом ночью стояли, он все молитвенник читал. И говорит он мне, на выбегающих из метро показывая: смотри-ка победители праздновать спешат. И тут мне совсем муторно стало. Так что ошибся ты с демократией, участковый.