- Ближе, - просипел герцог и, внезапно выпростав из-под одеяла руку, похожую на птичью лапу, потянул за покрывало, в которое был завёрнут ребёнок.
Покрывало сползло, слегка обнажив младенца. Тот немедленно зашёлся в плаче. Глаза старика расширились; его сверлящий взгляд устремился на маленькое родимое пятно, едва различимое на нежно-розовой коже.
Бланка, крепко прижав дитя к груди, смотрела на герцога, как затравленный зверёк. О боги… он знает.
- Беркли… - прошипел Оуэн Эмли. Рука его упала на постель, а сам он бессильно откинулся назад. – Хех… всё-таки они перехитрили меня… ты обманула меня…
Его начало трясти.
- Лекаря… - захрипел герцог, дрожа крупной дрожью. Глаза его закатились, а руки беспорядочно шарили над головой, пытаясь нащупать витой золотой шнур, прикреплённый к колокольчику в изголовье кровати. – Лекаря…
Бланка сделала шаг назад, стиснув зубы и наблюдая за агонией.
После двух недель всеобщей радости и веселья тёмный ветерок принёс в столицу страшные слухи.
В месяц Каплень года четыреста восемьдесят седьмого в королевство Корнваллис пришла Смерть.
Каплень – пока не весна, но лишь предвесенье, когда ещё дуют холодные ветры, а по ночам лёгкий морозец сковывает слякотную землю. Облака плывут быстро и высоко, а вилланы, поглядывая на пока серое небо, потирают руки и готовятся к скорым полевым работам. Начинает плодиться домашняя скотина и нестись куры, а в крестьянских хозяйствах слышится беспрерывный перестук молотков и скрежет пил. «На припёках Капленя ладь соху да борону», - покачивая головами, говорят старики, и с удовольствием нежатся на завалинках в еле тёплых лучах солнца. Это месяц-дроворуб, добавляют другие, ибо не будет потом на это времени, а осенние дрова до зимы и подсохнуть-то не успеют.
Но только не в этот год.
В эту весну по разбитым в грязь дорогам на север потянулись многочисленные телеги, заполненные наспех собранным скарбом, женщинами и плачущими детьми. Мужья и отцы хмуро шли рядом, то и дело подталкивая застревавшие в колдобинах деревянные колёса и с опаской поглядывая на небесное светило. Быстрее, быстрее, перешёптывались они, и к исходу дня их шаг, несмотря на неимоверную усталость, делался всё торопливей и торопливей, а крики, которыми они подгоняли животных, всё громче и отчаяннее. Ибо темнота несла с собой смерть.
Колонны латников, распихивая крестьян древками копий, тоже шли на север. Шли молча и угрюмо, и только время от времени сторонились, пропуская конные отряды под баронскими штандартами, которые, брызгая грязью, стремительно неслись по дорогам, сметая людей и повозки. Неслись тоже на север, ибо на юге не осталось ничего, кроме смерти. Смерти, которая пожирала всех без разбора: вооружённых и безоружных, крепостных и их господ, женщин и мужчин.
Тени вышли из-за Гриммельнского Вала. Волнами, холодным клубящимся туманом они расползались во все стороны, выпивая живое, плодясь и размножаясь с каждой съеденной жертвой. И ведёт их женщина, рассказывали друг другу люди, вздрагивая. Прекрасная девушка, светлая, как ангел, и с сердцем, полным нечеловеческой злобы. И нет никому от неё спасения.
Кто-то поначалу прятался в замках – ведь всем хорошо известно, что эти бестелесные твари не могут проходить сквозь стены, но даже мельчайшая щелочка для них, что распахнутые настежь ворота. Двери запирали и забивали изнутри, замуровывали себя живьём, но дьяволица в белоснежном платье, расшитом сияющими жемчугами, смеясь колокольчиком, разбивала крепчайшие запоры, ломая дуб и камень одним мановением своих тонких пальчиков.
Я видел сам, говорил один. Да, да, я тоже слышал об этом, вторил ему другой, и люди молчаливо взывали к Инэ, внимая ужасным подробностям. Сотни мглоров, рыча, идут за ней и тянут огромные телеги с едой для своей госпожи. Телеги, заполненные головами из господских замков. Из Клеймора и Айдгермара, Марча и Драмланрига, Гвервила и Ардланна, Стерлинга и Дро. Она жрёт их, высасывая мозги, и струйки крови стекают по её нежному подбородку, а вылакав всё до конца, бросает на землю, и там, где падает голова, ночью рождается новое чудовище. Она – мать, жена, сестра и любовница всех монстров на свете, содрогаясь, шептали простолюдины, а под прекрасной оболочкой скрывается зловещий восьминог с красными глазами.
И с ней идёт сам Белар. В чёрном платье, с безволосой головой. И с тысячей огромных чёрных волков, доедающих то, чем побрезгали тени.
Надо бежать на север, далеко на север, переговаривались крестьяне, в болота, горы и леса. Она сожрёт всех, до кого дотянется, а потом, может быть, уберётся восвояси. Со слабой надеждой они передавали друг другу никем не подтверждённые слухи: дьяволица ест не всех, но лишь погрязших в бесчестии господ. Баронов и их солдат, ввергнувших королевство в самую кровопролитную войну за последние полтысячи лет, убивает их за их грехи, за их самодовольство и неправедно нажитые богатства, за то горе, что несут они простому люду. И здесь самое главное – не попасться ей на пути, ибо не станет дождь разбираться, кого ему намочить, а кого – нет.