Немая женщина, почувствовав, должно быть, что её печаль передалась мне, улыбнулась и, словно в утешение, ласково пригладила мои взъерошенные волосы. Мне было приятно, что кому-то небезразлично моё существование и пусть на короткий срок, лишь на время моего пребывания в замке, но обо мне заботятся, по-настоящему, почти по-матерински заботятся, а не ограничиваются ворчанием и руганью. Но хоть это и было ново для меня, к хорошему привыкаешь быстро, и я успела привыкнуть к её тихой доброте.
Кира передала мне новые башмаки, пришедшиеся мне как раз впору. Это были маленькие, красивые башмачки из прочной гладкой кожи, которым позавидовала бы и девочка, хотя сшиты они были на мальчика. Немая женщина проявила к моей новой обуви интерес не меньший, чем я, и осталась довольна. Этот маленький эпизод сделал утро чем-то похожим на праздник, и мне как-то не верилось, что день пройдёт тяжело или неприятно. Я помнила из вчерашнего разговора господина Рамона с братом, что мне предстоит познакомиться с Патом поближе, и конечно, меня волновала наша встреча, но со вчерашнего вечера этот человек перестал казаться мне грубым пьяницей.
Мы с Кирой неплохо позавтракали, а потом она отвела меня в тот самый кабинет, где господин Рамон рассказывал мне о моей "благородной миссии".
11. Встреча дяди с племянником
Когда я села рядом с Кирой на диван, радостное чувство сменилось тревогой, более естественной в моём положении. Каким бы благородным не проявил себя краснолицый Пат в разговоре с братом, но со мной он может оказаться груб или нетерпим и какими-нибудь придирками или замечаниями превратить для меня этот день в тяжёлое испытание. Если господин Рамон уехал, как намеревался, Пат мог напиться, потому что пил всё время после смерти Яго. А как я буду объясняться с пьяным, если пьяницы и себя-то не могут понять, не то что окружающих?
Мне не пришлось терзаться долго, потому что Пат появился очень скоро и был, на моё счастье, совершенно трезв и в нём ничто не указывало на недавний запой. Даже цвет лица у него изменился и из красного стал смуглым. Он мне вообще внешне понравился, хотя до утончённости господина Рамона ему было далеко.
— Вы уже здесь? — бодро приветствовал нас Пат. — Здравствуй, Кай.
Он сделал какие-то знаки, и Кира, улыбнувшись ему и ободряюще погладив меня по голове, вышла.
— Так… — начал Пат, усаживаясь в кресло, и замолчал, разглядывая меня.
Я испытывала страшнейшую неловкость и не только молчала, но даже стеснялась на него взглянуть. Диван сразу стал неудобным, и единственно, что бы мне хотелось, это присутствия здесь печальной и ласковой Киры или господина Рамона, к которому я успела привыкнуть и в чьём обществе уже не испытывала неловкости.
— Да, — сказал Пат, — обмануть Камола будет нетрудно, а вот я как художник…
Я ждала, что он как художник может сказать про меня, но он не окончил фразу.
— С тебя никто никогда не писал портрет? — спросил он.
— Нет, господин Эскат.
— Рад это слышать. Значит, ты мне будешь позировать первому. Из тебя вышла бы неплохая модель. Я, видишь ли, художник, и мне вечно не хватает моделей. Это наша профессиональная беда. Ты могла бы быть русалочкой… Хочешь быть русалкой?
— Нет, господин Эскат.
Пат с интересом посмотрел на меня.
— Почему же ты не хочешь быть русалкой? По-моему, все девочки в твоём возрасте обязаны хотеть быть русалками.
— Я не умею плавать, — разъяснила я неприятную истину.
Пат пожал плечами.
— Ладно, подумаем, что нам предпринять: научить тебя плавать или сделать из тебя фею. У нас будет достаточно времени, чтобы это обсудить, а сегодня, к сожалению, нам предстоит тяжкий труд. Марк… господин Рамон, то есть, просил меня объяснить, как ты должна себя вести со стариком Камолом.