Ханна спала в южной мансарде. Раз и навсегда, говорила Олине. Это означало, что так будет долго. Может быть, до самого Рождества.
Но после Рождества все разъезжались. Уезжал и папа со своим докторским чемоданчиком.
Однажды папа с Карной ловили мелкую сайду, папа был мрачный.
— Позови Ханну обратно домой, и ты снова будешь веселый, — сказала ему Карна.
— Ты же знаешь, она живет в Страндстедете и шьет для людей.
Карна знала, что Ханна единственная женщина, которая сама решает, где ей жить. Ханна делала то, что хотела, тихо и спокойно.
Стине объясняла это по-своему.
— Ханна делает только то, к чему у нее лежит душа, — говорила она.
Карна понимала это так: если Ханна хочет сидеть в Страндстедете, набрав в рот булавок, то так и будет.
Но вообще понять, к чему у Ханны лежит душа, было трудно. Порой душа у нее лежала к Карне. Но не всегда. К Исааку у нее душа тоже лежала не всегда.
В таких случаях Олине говорила:
— Парнишке нужен отец.
Раньше Ханна часто приезжала в Рейнснес, и они с папой смеялись по вечерам. Карна слышала их смех, сидя в своей комнате.
Они играли в шашки и шахматы. Но ведь это были лишь фигурки на доске.
Однажды Карна поднялась наверх. Ханна что-то искала в шкафу с постельным бельем. Рядом с ней стоял папа.
В полумраке Карпе показалось, что они дерутся. Но они не дрались. Заметив Карну, они ласково заговорили с ней, оба сразу.
Карна уже не помнила, было это до или после появления новой Ханны.
Олине сказала:
— Раньше в Рейнснесе было слишком много женщин, теперь — слишком мало.
Карна поняла: это потому, что тут нет настоящей Ханны.
Однажды в хорошую погоду папа поехал с Карной кататься на лодке. Лодка быстро летела вперед. Карне было так хорошо, что она сказала:
— Я не виновата, что она уехала.
— Конечно нет! Не думай об этом!
Он глядел куда-то в пространство, и в голосе у него дрожала нежность.
— Кто же тогда виноват?
— Я.
— Потому что ты был злой?
— Да, поэтому.
— Она вернется?
— Не знаю.
— А ты попроси ее.
— Может быть…
— Ты не хочешь?
— Это не так просто.
— Разве она тебе не пригодится?
Папа засмеялся, но лицо у него было грустное.
— Я еще не знаю, что со мной будет…
Карна испугалась — она знала, о чем он думает. О том, чтобы уехать. Куда-нибудь далеко.
В тот раз, когда папа сказал, что у него в Страндстедете будет свой кабинет, Карна не поняла, что он собирается там ночевать.
Он уехал, его не было день и ночь, не приехал он и на другой вечер, и Карна спросила у Олине, где же он спит.
— В Страндстедете, в комнате рядом со своим кабинетом, — ответила Олине.
— Я хочу, чтобы завтраком меня кормил папа!
Взрослые сказали, что так не годится. Тогда Карна решила, что вообще перестанет есть.
Два дня Олине, Стине и служанки пытались заставить ее есть. Олине силой впихнула в нее кашу, но Карну вырвало прямо на стол.
Тем не менее ее не оставили в покое. Тогда она залезла на стол у окна и смотрела на вечернее солнце, пока зазвучавшая музыка моря не унесла ее с собой.
На берегу и в прибрежных камнях у Стине стояли ящики. В них жили гаги, когда сидели на яйцах, из которых должны были вылупиться птенцы.
Прошло столько дней, что Карна уже не могла сосчитать их, а папа так и не вернулся домой. Тогда она пошла к ящикам и выгнала из них птиц. Потом начала топтать яйца. Не одно, не два, много.
В одних яйцах была только противная на вид каша. В других — клювики, коготки и синеватая пленка. Чтобы рассмотреть их, Карна поковыряла разбитые яйца палкой.
За этим ее и застал Фома. Он страшно рассердился и потащил ее к Стине.
— Папа! Папа! Он должен приехать! — кричала Карна и топала ногами.
От страха у нее стучали зубы.
Стине повела себя неожиданно для всех. Она посадила Карну к себе на колени и сказала:
— Бедная девочка!
У Карны хлынули слезы, и она обмочилась. Когда она пришла в себя, между зубами у нее была всунута деревянная палочка. Вся в испарине, но дрожа от озноба, она лежала на скамье в доме Стине.
Стине повязала ей на запястье серую шерстяную нитку и читала над ней «Отче наш».
Эту нитку Карна должна носить всегда. Всегда.
Так ей будет легче жить с ее Даром, и она перестанет прикусывать язык.
Даром Карны была не нитка, а падучая.
Карна сидела на коленях у Стине и рисовала мертвых птенчиков гаги. Красных и синих. Она хотела поставить рисунок на комоде рядом с фотографией покойной Карны. Это единственное, что она могла сделать для них.