— О чем вы думаете, моя милая? Неужели вы сомневаетесь в преданности вашей спутницы, которая, как я вижу, осчастливила своим обществом моего компаньона?
— Нет, принц. Альгонда предана мне всем сердцем, как и Насух — вам. Ей одной, вне всяких сомнений, я доверю свою жизнь, если понадобится.
Он остановился и с серьезным видом посмотрел на нее. — Вчера я поручил моему молочному брату проследить за вами. Он вмешался бы, если бы Филибер де Монтуазон попытался вас обесчестить. Он рассказал мне, что шевалье вам говорил. Мерзко! Было произнесено имя Альгонда. Ведь это ее шевалье пытался постепенно отравить?
— Именно так.
— Но каким чудом?.. — Он был поражен.
— Ее спас эликсир. Знахарка, которая живет на наших землях, в Сассенаже, передала его матери Альгонды, чтобы та спасла свою дочь.
Джем задохнулся от волнения. В висках застучала кровь.
— Что с вами? — испугалась Филиппина, заметив его состояние.
— Вы видели флакон, в котором содержался этот эликсир?
Он смотрел на нее так, как смотрит раненное загнанное животное, и Филиппине пришлось погладить его по руке, чтобы успокоить.
— Да, я его видела. Но разве это так важно, принц? Вы пугаете меня…
— Прошу вас, опишите его мне. Речь, быть может, идет о моей жизни.
— Он имеет форму пирамиды, сделан из синего стекла…
— …и три его грани из четырех оправлены в серебряное кружево! — закончил описание он, сжимая ее пальцы.
— Да, он оправлен в серебряное кружево! Но откуда вы знаете?
Филиппина не знала, что и думать. Она была обеспокоена. Но краски понемногу возвращались на побледневшее как полотно лицо принца. Глуховатым от пережитого волнения голосом он пояснил:
— Этот флакон… И этот эликсир мне дала в Анатолии одна колдунья. Тогда я намеревался выступить во главе армии против моего брата. Она сказала, что он должен исцелить меня от яда, которым Баязид рассчитывает меня отравить.
— Принц, но ведь это не может быть один и тот же эликсир!
Он поднес ее руку, которую до сих пор удерживал в своей, к губам. Пальчики Филиппины задрожали. Неужели для него еще не все потеряно?
— Может, моя дорогая Елена! У меня украла его несколько месяцев назад одна из моих жен, а потом предала меня, и я ее прогнал.
Филиппина вскрикнула от удивления.
— Когда мы с вами увиделись в первый раз, здесь… Когда вы сражались, а потом ваш спутник уехал… Это из-за этой пропажи, верно?
Он посмотрел на нее с нескрываемым изумлением.
— Да. Не думал, что вы стали свидетельницей нашей размолвки.
— Прошу меня простить! Я остановилась напоить коня у источника и увидела, как вы спешиваетесь. Мгновение — и вы выхватили сабли…
Она опустила глаза, чтобы не показать, до какой степени ее волнуют воспоминания о том дне. Лес сомкнулся вокруг них. Филиппина понизила голос до шепота:
— Мне нужно было уехать… Но я стояла и смотрела, как зачарованная. Я хотела увидеть, кто из вас победит. А потом…
Он приблизился к ней и прижал ее руку, которую до сих пор держал в своей, к сердцу.
— А потом, мадемуазель Елена?
Она видела ту сцену словно наяву и больше не старалась ни спрятать лицо, ни скрыть волнение, в которое ее повергло беспорядочное биение сердца под ее раскрытой ладонью. Признание, которое соединит их навеки…
— … хрустнуло ваше плечо. По вашему лицу было видно, что вам больно. Но вы не сдались. Поступок Хушанга, когда вы снова бросили ему вызов. Вы падаете без чувств. Я была потрясена.
Наконец она осмелилась поднять глаза. Он смотрел на нее с такой же любовью, какую питала к нему она сама.
— Я смогла уехать только тогда, когда убедилась по выражению вашего лица, что с вами все в порядке. Хушанг к этому времени уже ускакал. Когда я услышала стук копыт вашего скакуна за своей спиной, я поняла — вы хотите, чтобы то, чему я случайно стала свидетельницей, осталось тайной. Я бы никому не рассказала об этом, Джем, но жестокость вашей схватки с Хушангом, ваша решимость догнать меня… Признаюсь, я испугалась!
— Я надеялся увидеть вас в Бати в тот день, когда мы охотились на оленя.
— Чтобы заставить меня замолчать?
Он улыбнулся.
— Да, чтобы заставить вас замолчать…