Куинн решительно крутанула колеса и быстро покатила по направлению к любезничавшей паре. Но Гейбриел уже увидел ее и, приветливо помахав на прощание блондинке, двинулся навстречу.
— А я совсем было потерял вас, — сказал он как ни в чем не бывало. — Знаете, Куинн, там такая длинная очередь за сосисками. У меня едва хватило терпения достоять до конца. Впрочем, «хвосты» в кафе и магазинах — одно из главных неудобств городской жизни. Ваши сосиски вон на том столике. Давайте поспешим, а то они остынут и потеряют свежесть.
Гейбриел так и сыпал словами. И Куинн сразу решила, что он чувствует за собой вину. Вряд ли он догадался о ее мыслях, но во всяком случае заметил, что ее настроение резко испортилось.
— Вот и наши сосиски, — продолжал быстро говорить Хантер, подвозя Куинн вплотную к столу. — Надеюсь, они еще горячие. Боже, как долго я вас искал! Ну вы увидели то, что хотели?
— Нет. Ничего интересного для себя я не нашла, — холодно ответила Куинн. — А вы, разумеется, нашли?.. Хотя это, конечно, не мое дело…
— Куинн, что с вами? Разболелась нога? Или еще что?
Гейбриел пытливо смотрел на Куинн, нахмурив брови.
— Ничего у меня не болит. И вообще я отлично себя чувствую.
И Куинн занялась сосисками. Они показались ей безвкусными и упругими, как будто были сделаны из резины. Но Гейбриел, по-видимому, так не считал и поглощал их с большим аппетитом.
— Чудесно! Давно не пробовал таких сосисок. Их здесь как-то по-особому готовят. И получается замечательно.
— Не разговаривайте с полным ртом, — буркнула Куинн.
— Спасибо за напоминание, мамочка!
— Не стоит благодарности, детка!
— Ну вот, вы опять ощетинились! Скажите честно, вы себя плохо чувствуете?
— Я уже сказала, что нет. Сколько раз можно спрашивать об одном и том же!
Гейбриел положил вилку и откинулся на спинку стула.
— Послушайте, давайте прекратим эту игру!
— Какую?
— Один сумасшедший говорит доктору: «Я знаю, на чем помешался. Но вам этого не скажу. Догадайтесь сами».
— Опять анекдот! Как вам только не надоест? К тому же я пока еще в своем уме.
Куинн, конечно, понимала, что не имеет никакого права разговаривать с Хантером таким тоном. Ведь всего два дня назад он и не знал о ее существовании. У него была своя жизнь — знакомые, друзья, и, разумеется, у такого привлекательного мужчины не могло не быть романов. Почему он должен от всего этого отказаться, познакомившись с ней? Смешно даже надеяться, что она может его интересовать…
— Как вам будет угодно, — обиженно проговорил Гейбриел. — Хотите дуться — пожалуйста! Только это скучно. А я, к вашему сведению, просто встретил старую знакомую, — добавил он лукаво. — Она работает агентом по закупкам товаров от одной из фирм Лос-Анджелеса.
— Ах так! — произнесла Куинн, изо всех сил стараясь сохранить небрежный тон. Но она снова почувствовала радость жизни.
— Ну да! Это Маделейн Паркер. Я подумал, что она может стать постоянным покупателем ваших зверюшек.
— Правда?
Куинн откусила еще кусочек сосиски, которая неожиданно стала очень вкусной.
— Во всяком случае, она сказала, что подумает об этом и позвонит мне.
Да, она, конечно, позвонит тебе, мысленно съязвила Куинн, вновь ощутив болезненный укол в сердце, но, разумеется, не для того, чтобы что-то покупать. И мир опять окрасился для нее в траурные тона.
Хантер доел свою порцию, вытер салфеткой губы и продолжил совершенно будничным тоном:
— Когда я жил в местечке Ла-Джолла, то частенько играл в теннис с ее мужем, Марта Паркером. Мы и сейчас продолжаем дружить, хотя и живем довольно далеко друг от друга.
Нет, сосиски действительно великолепны! — окончательно решила для себя Куинн и, отправив в рот последний кусок, отодвинула тарелку.
— Давайте еще раз посмотрим выставку, — предложила она.
— С превеликим удовольствием!
Они не спеша двигались от одного экспоната к другому. Порой задерживались, чтобы получше осмотреть особенно понравившиеся изделия. Гейбриел первым заговорил о ценах. Он судил о них как профессионал.
— Уверяю вас, Куинн, — убеждал ее Гейбриел, — что люди порой готовы отдать целое состояние, чтобы только заполучить понравившуюся им вещь! Тем более если эта вещь по-своему уникальна. Ведь ваши фигурки не повторяются. Они единственные в своем роде.
Куинн уже почти согласилась, что слишком дешево ценит свой труд. Однако ее как обычно мучила неуверенность в себе.
Так прошло часа два. Они осмотрели всю выставку. Гейбриел на секунду отошел и купил Куинн искусно сделанную тряпичную обезьянку, кувыркающуюся на перекладине.
— О, Гейбриел, неужели вы запомнили?! — воскликнула девушка, принимая подарок.
— Конечно. Это вместо той игрушки, которую растрепал Маклейш. Кажется, ее звали Оскаром. Разве не так?
— Так. А как мы назовем эту обезьянку?
— Это уж вам решать. Я еще ни разу за всю свою жизнь не дал имени ни одной обезьяне. А в тридцать шесть лет, наверное, слишком поздно начинать.
— Брюзга! Ну хорошо. Я подумаю, как ее назвать.
Из здания выставки они направились в кафе, расположенное на соседней улице. Оно славилось очень вкусными пирожными. И хотя Куинн долго сокрушалась, что теперь непременно наберет лишние фунты, но удержаться не могла. Эклеры были прекрасны. И Гейбриел удовлетворенно согласился с ней.
Но уже собираясь покинуть кафе и взявшись за коляску с Куинн, Хантер искоса взглянул на нее и неожиданно сказал:
— Жаль все же, что Маделейн и Марти Паркер развелись.
— Они развелись?
— Да Она мне сообщила об этом сегодня.
10
— Еще довольно рано, — сказал Гейбриел, когда они уселись в машину. — Мы еще можем куда-нибудь съездить. Куда бы вы хотели?
Куинн, пришедшей в ярость от его предыдущей реплики, больше всего на свете хотелось бы отхлестать его по физиономии. Но, не подавая виду, как ее задели все эти реплики насчет Маделейн Паркер, она натянуто улыбнулась Хантеру:
— Право, не знаю. Поступайте, как найдете нужным.
Они выехали на дорогу, тянувшуюся в северном направлении. Гейбриел обернулся к Куинн.
— Вы, кажется, говорили, что ваш отец живет где-то поблизости.
— Не совсем так. Он сейчас в санатории на окраине Эскондидо.
— Ну, это недалеко. Может быть, навестим его?
Куинн чуть помедлила с ответом. Потом в сомнении покачала головой.
— Я… не знаю. Мне кажется, лучше этого не делать.
— Почему? Вам что, будет стыдно? Перед кем? Перед ним или передо мной?
— Не говорите ерунды, Гейб! Мой отец вовсе не в таком состоянии, чтобы я его стыдилась. А что касается вас, то…
Она прикусила губу. Она могла бы с гордостью представить отцу своего нового знакомого, если бы была уверена, что он не выкинет какую-нибудь из своих шуток.
Не дождавшись вразумительного ответа, Хантер решительно нажал на газ. Машина полетела вперед. Не поворачивая головы, он коротко бросил:
— Едем в Эскондидо.
— Но, Гейбриел, поймите! Встреча с моим отцом в этом санатории не доставит вам никакого удовольствия! Зачем вам это нужно?
— Вы считаете меня законченным гедонистом?
— Кем?
— Гедонистом — человеком, который делает только то, что доставляет ему удовольствие.
— Вовсе нет!
— Так вот, Куинн, я хочу знать о вас все. За свою жизнь я успел понять, что у людей часто возникают весьма неприятные проблемы. Черт побери, у меня они тоже есть! Но эти проблемы как раз и делают человека таким, каков он. Поэтому, разобравшись с вашими проблемами, я смогу лучше понять вас. Когда мы приедем в Эскондидо, вы сначала одна войдете в палату к отцу. Если окажется, что ваш отец не расположен сегодня принимать незнакомых гостей, я не стану протестовать. Просто подожду на улице, пока вы освободитесь. Согласны?
— Согласна. Пусть будет так.
Всю остальную дорогу они говорили о разных пустяках. Куинн ждала, не заговорит ли Гейбриел снова о Маделейн Паркер, сама не зная, хочется ли ей этого. Но так и не дождалась…