К счастью, он заметил в толпе знакомых, отложил журнал и исчез. Я все высматривала Клару – сидеть у стенда больше не было сил. Но мужчина вдруг вернулся – попросил одолжить ему сотню крон. К нему пришел брат, которому захотелось выпить кофе, а денег у него нет, но признаваться в этом брату он не станет – иначе брат встревожится. Я дала ему сто крон, и он выпросил у меня номер счета. На следующей неделе он перевел мне сто десять крон. Десять крон он добавил в качестве процентов.
Мы собирались встретиться в ресторане при «Гранд Отеле». Это я предложила. Я так редко куда-то ходила, и это как-то само собой получилось. «Гранд», – написала я. Он ответил, что закажет столик.
По дороге туда я вдруг вспомнила, что именно в «Гранде» мать в былые времена встречалась с подружками, они гуляли по городу и заходили перекусить сэндвичами. Несколько раз мать брала на такие прогулки и меня. Может, я выбрала «Гранд», потому что вспомнила о матери? Я надеялась, что детство не вернется, надеялась, что и я не вернусь в детство, вот почему я дрожала. Я открыла дверь. К входу в ресторан тянулась очередь, дело было перед Рождеством, и вокруг топталось множество принарядившихся стариков. Зря я предложила «Гранд». Вдруг я наткнусь на мать с подружками, вон та женщина в углу – она похожа на мать, по крайней мере, в моей памяти мать выглядела именно так. Я отвернулась, мне хотелось убраться оттуда, но затем я заметила мужчину, похожего на него, – в моей памяти он выглядел именно так, но я видела лишь затылок и спину. «Борд?» – окликнула я, он обернулся и действительно оказался Бордом, постаревшим на двадцать лет. Он узнал меня, постаревшую на двадцать лет, мы обнялись, как и полагается брату с сестрой, которым удалось сохранить хорошие отношения. По крайней мере, нам так казалось. Мимо прошла какая-то его знакомая, они поздоровались и обнялись, и Борд представил меня как самую старшую из своих младших сестренок – так он выразился. А затем мы замолчали – не могли же мы начать беседу прямо в очереди, мы больше двадцати трех лет не делились друг с другом ничем сокровенным. В последний раз мы с ним виделись на церемонии первого причастия его старшей дочери. По моим прикидкам, было это десять лет назад, и повод был торжественный, и встречались мы в ресторане, кстати, довольно похожем на «Гранд». Кажется, по душам мы беседовали еще в старших классах, впрочем, и это вряд ли. Мы оба порвали с родными, но не одновременно и не сговариваясь, мы отвернулись от них каждый по отдельности. Новости про Борда я узнавала от Астрид, пускай и разговаривала с ней два раза в год. Новостей, как мне казалось, было немного. Дети Борда хорошо учились. А вот о том, что он переехал из дома в Нордстранде в квартиру в Фагерборге, я не знала. Об этом Астрид не говорила, и Борд сам рассказал мне сейчас, в «Гранде», когда я отнесла наши куртки в гардероб и вернулась к столику, который заказал Борд. Он отдал мне свою куртку в знак доверия, потому что когда-то давно мы все – я, Борд и наши сестры – сидели, прижавшись друг к другу, в машине, на заднем сиденье. Я отнесла наши куртки в гардероб и отыскала Борда в ресторане, он сидел за столиком и выглядел как наш отец – по крайней мере, таким он мне запомнился. «Сейчас отец очень постарел», – заметил Борд. Мы заказали кофе. Когда я спросила, за рулем ли он, Борд ответил, что приехал на трамвае. Это тогда он сказал, что теперь живет не в Нордстранде, а в Фагерборге. Кажется, он удивился, поняв, что я об этом не знала, он ведь восемь лет назад переехал, я же общаюсь с Астрид, странно, что она мне об этом не рассказала. Он пошел к буфету первым, какой-то незнакомой походкой, и вернулся с сэндвичем. Потом я тоже пошла к буфету и принесла сэндвич. Так мы с ним и сидели там, в «Гранде».