– У него ничего нет!
– Как это? – растерянно переспросил длинноволосый. – Не может быть! Это должно быть у него!
– Смотри сам! – Коротышка встал, отошел в сторону.
Длинноволосый занял его место и принялся обшаривать одежду мертвеца. Он выбросил на песок бумажник из хорошей кожи, расческу, носовой платок, шариковую ручку в позолоченном корпусе, билет на рейсовый катер…
– Правда, у него этого нет! – пробормотал он раздраженно и в то же время испуганно. – Куда же он это дел?
Он еще раз проверил карманы, поднялся и вполголоса с раздражением и страхом проговорил:
– Господин будет недоволен, очень недоволен…
«Господи, ну когда же это кончится? – с тоской думала Соня, глядя на абсолютно гладкое море. Было такое впечатление, что яхта скользит по зеркалу. Легкий, едва заметный ветерок ласково касался ее плеч и спины. Небо было необыкновенно яркого голубого цвета, впрочем, так всегда бывает на юге.
Яхта плыла вдоль берега, Соня видела живописные скалы, поросшие кое-где соснами или оливковыми деревьями. Кусты были сухие, цветов не было совсем: конец сентября, море еще теплое, солнца много, но все же скоро осень.
– Какая красота, – послышался сзади женский голос, – оказывается, бывает рай на земле.
Так и есть – Марианна. Вечно подкрадывается неслышно и пристает с бесконечными разговорами. Соня сжала зубы и едва сдержалась, чтобы не дернуть плечом.
– А я еще ехать не хотела, – продолжала Марианна, встав рядом, – думала, укачает на этой яхте, света белого невзвидишь. А тут не море, а зеркало, и купаешься как в озере, до того вода мягкая. Хоть целый день не вылезай.
Соня молчала, с тоской думая, как было бы здорово, если бы яхту сейчас резко качнуло и Марианна вывалилась за борт. И хорошо бы, если бы остальные пассажиры тоже.
Хотя кроме этой русской пары, Марианны и ее молчаливого мужа, и самой Сони, все остальные пассажиры – англичане. Они просто так в разговор не лезут, если видят, что человек хочет побыть один. Ненахальная нация, уж этого у них не отнимешь.
– А вы, Соня, не боитесь морской болезни? – продолжала Марианна.
Молчать дальше было бы совсем неприлично, открыто послать вроде бы не за что.
– У меня есть таблетки. – Соня повернулась и нехотя сложила губы в приветливую улыбку.
– Английские? – в глазах Марианны зажегся понимающий огонек, и Соне тотчас захотелось ее убить.
– Наши, – сухо ответила она.
– Наши у меня тоже есть, – вздохнула Марианна, – они что-то плохо на меня действуют. Спать хочу и вообще… Пока море спокойное, а завтра будем залив пересекать…
– Возможно, на берегу купите таблетки… – Соня кивнула на приближающийся берег, виден был порт, возле пристани стояли маленькие рыбачьи суденышки, и нарядные катера, и такие, как у них, двухмачтовые яхты, здесь они назывались гулеты.
– Красиво… – вздохнула Марианна, – только лучше издали на это смотреть. Я уверена: ничего хорошего в этой деревушке нет, дыра дырой…
Она потянулась и добавила:
– Уж аптеки-то я там точно не найду. И вообще, Алекс сказал, что лучше туда не ходить, там мы недолго стоять будем, только воду пресную возьмем и свежие продукты. Смотреть там абсолютно нечего, покупать тоже, так что попусту по жаре таскаться? Алекс точно знает, он вроде в прошлом году здесь был…
Соня отвернулась и стиснула зубы так сильно, что заболели скулы. Господи, ну за что ей все это?
При упоминании имени Алекса в голове застучали сотни молоточков. Исключительно от злости. Потому что в том, что она оказалась здесь, на этом треклятом гулете, чтоб его черти забрали со всеми пассажирами и командой, виновата была только она сама. И еще Ангелина. Пристала она к Соне как банный лист, вцепилась как пиявка – поезжай да поезжай, отвлечешься от своих неприятностей, да что там – вообще про них забудешь! Море, солнце да еще такой мужчина рядом!
Соня тогда слабо возражала, что не нужен ей никакой мужчина, ей в ее состоянии на тех, кто в брюках, вообще смотреть невозможно.
«Ты, как всегда, все драматизируешь! – отмахивалась Ангелина. – Ну, подумаешь, хахаль бросил, эка невидаль! Не ты первая, не ты последняя, женщин с кучей детей бросают, мужики все до одного сволочи, а у тебя хоть оглоеды на шее не сидят. Сама себе хозяйка. Квартира есть, работа, с внешностью все отлично, молодая – тридцати еще нет. Эх, мне бы твои заботы!»