Только сейчас Соня поняла, о чем он говорит.
О той странной металлической дощечке, которую она купила у мальчишки на деревенском базаре. О той пластинке, которая теперь висела у нее на шее, вычищенная и красивая.
Она машинально потянулась к этой дощечке, дотронулась до нее и почувствовала исходящее от нее странное, живое тепло.
Отдать ее – и дело с концом!..
Она не знает, для чего этим двоим дощечка, но ей-то она совершенно не нужна…
Но что-то в ее душе противилось такому решению. Она успела сродниться с этой безделушкой, привязаться к ней, и жалко было отдавать ее этому странному типу. Соня в который раз почувствовала, что это ее вещь, только ее, и она не хочет и не может с ней расстаться.
Но иначе… иначе ей грозит страшная смерть!
Она вспомнила бородатого грека и его смуглого помощника и в жаркий полдень ощутила ледяное дыхание смерти.
Отдать, немедленно отдать дощечку! Отдать и забыть все, как страшный сон…
Она схватилась рукой за цепочку, чтобы расстегнуть ее… но тут ей в душу закралось страшное подозрение.
Этот длинноволосый человек вовсе не похож на того, кто держит свое слово. Кто ему мешает, получив свое, разделаться с Соней как с ненужным свидетелем? Разделаться с ней, как он уже разделался с владельцами катера…
Пока она не отдала ему дощечку, она им нужна, значит, у нее еще есть шанс, а вот потом…
Соня всегда мыслила здраво, это признавала даже Ангелина.
Злодей, должно быть, почувствовал ее колебания и снова угрожающе взмахнул ножом, прокричал, перекрывая шум волн:
– Отдай немедленно или тебе конец!
В это время из-за ближнего мыса стремительно вынырнул большой белоснежный катер. Он пронесся мимо по плавной широкой дуге, оставляя за кормой два расходящихся пенных буруна. Белая волна подбежала к дрейфующему катеру, сильно качнула его. Длинноволосый не удержал равновесия, взмахнул рукой… и лезвие ножа полоснуло по натянутому тросу.
Рот длинноволосого раскрылся в разочарованном крике, но Соня его не расслышала: наполненный ветром парашют со страшной силой рванул ее назад и вверх и в долю секунды унес далеко от катера.
Сейчас ощущения были совсем не такими, как в первый раз. Тогда она плавно, равномерно поднималась в небо, а сейчас ветер рвал и швырял ее, как осенний листок. Причем несло ее не в открытое море, а к берегу. Через несколько секунд она с ужасом увидела стремительно движущийся навстречу каменный склон и закрыла глаза, ожидая страшного удара…
Удара не последовало. Соня снова открыла глаза и увидела, что склон проносится у нее под ногами и парашют несет ее выше, к поросшей корявыми соснами горе.
Она попробовала потянуть парашютные стропы: говорят, так можно управлять парашютом, направить его в нужную сторону. Но стропы были так туго натянуты ветром, что с ее жалкими силами нечего было и думать изменить направление полета. Оставалось надеяться только на счастливый случай…
Ее снова тряхнуло, развернуло, подбросило, как мяч, послышался страшный треск…
И вдруг полет прекратился.
Соня висела вниз головой, медленно раскачиваясь.
Весь мир перевернулся: внизу, у нее под ногами, сквозь корявые ветви сосны ослепительно синело небо, вверху – над головой – виднелись корни сосны, похожие на скрюченные артритом старческие руки, вцепившиеся в крутой каменистый склон.
Парашют зацепился за ветки сосны и трепыхался на ветру. То и дело оранжевое полотнище расправлялось, и показывалась нарисованная на нем улыбающаяся физиономия, словно кто-то огромный насмешливо наблюдал за Соней.
Висеть вниз головой было ужасно неудобно. Кровь приливала к вискам, в ушах шумело, перед глазами расплывались разноцветные круги. Соня попыталась перевернуться, держась за парашютные стропы, но ей не хватало для этого сил.
Вдруг где-то совсем близко – не понятно только, внизу или наверху, – раздалось отчетливое сухое звяканье. Соня попыталась повернуться в направлении этого звука, извернулась, как могла, и увидела у себя над головой – то есть внизу – темные выразительные глаза в обрамлении шелковистых вьющихся волос.
– Помогите! – попыталась она выкрикнуть, но вместо крика у нее получился жалкий, едва слышный лепет.
Снова что-то негромко звякнуло, затем послышался приглушенный цокот, темные глаза переместились, и Соня разглядела белую козу с колокольчиком на шее.
Если бы не ее нелепое и неудобное положение, Соня рассмеялась бы: надо же, она просила о помощи козу…
Но тут раздался негромкий вежливый голос, который проговорил по-английски: