Однажды мы чуть не попали в лесное озеро — притаилось оно среди большой поляны и его поверхность покрывала ряска похожая на ту заячью капусту, что росла на земле вокруг.
Я не заметил подвоха и пошел по ряске словно посуху — ведь для призрака главное не то, по чему он идет, а то, как он воспринимает эту поверхность…
А вот Василиса провалилась в воду, и замочила ноги.
Я предложил остановиться.
Пока она выжимала носки, я успел пройти вперед осмотреться по сторонам.
Когда я вернулся, увидел, что она вытирает ногу куском ткани, отчего-то эта картина всколыхнула во мне воспоминания. Выглядело это так, будто Василиса, собиралась наматывать на ногу портянку.
И тут я понял.
— Слушай… Это ведь не ров был… Это окопы. И не ямы то, а воронки или блиндаж обвалившийся. Здесь война проходила…
— Ну и что? — удивилась она.
— Не знаю. Просто подумалось…
— Франц, здесь война была всюду. Так что ничего нового эта информация не несет…
Она натянула кроссовок. Зашнуровала его:
— Ну что, пошли?…
* * *Пошли-то пошли, да вот куда. Дороги тут не было, направления тут были размыты, солнца за высокими кронами не было видно. Мох, который вроде бы должен был расти на северной стороне дерева, вероятно об этом не знал, и рос либо по всему стволу, либо не рос вовсе. Началась и закончилась поляна, заросшая папоротниками. Чуда здесь тоже не было — ни один из них не цвел.
Вдруг Василиса остановила меня:
— Тише, ты ничего не слышишь?
Я остановился и прислушался — в шум леса вплетался иной звук, такой которому здесь было не место. Вроде бы кто-то плакал или…
— Поют, — сказала Василиса, — кто-то поет.
Звук был негромкий, слов разобрать было нельзя — казалось просто напевают какой-то звук, насвистывают простенькую мелодийку. Мы пошли в одну стону поляны, потом в другую, наконец определились с направлением, прошли в рощицу.
В ней была яма, где-то мне по пояс. Ее дно было завалено строительным мусором.
Поломанные бетонные балки торчали из земли, как иногда торчат не погребенные кости.
Звук шел оттуда.
— Это бункер… Или дот. В него попала бомба и обвалилась крыша.
— Но там же люди, они живы, ты слышишь, они поют…
Я покачал головой:
— Они мертвы лет шестьдесят. Как и я. Они сидят в бункере и ждут червя — процитировал я песенку и добавил, — Я схожу к ним…
— Франц, не иди, мне страшно…
— Не говори глупостей. Я просто спрошу у них дорогу.
Я закрыл глаза и представил, что подо мной вода. Земля пропустила меня…
* * *И я действительно не задержался.
Ребята под землей действительно были рады меня видеть и в честь меня тут же затянули то ли марш, то ли тушь. Но я объяснил, что меня ждут, и что я не надолго. Спросил самое необходимое и выбрался на поверхность.
— Сколько их там?
— Пятеро, — ответил я.
— И что они делают?
— Сидят…
— А кроме того, что сидят?
— Еще поют.
— И где клад не знают?…
— Говорят, не слышали, он им ни к чему. Могут еще дать оружие, патроны есть, опять-таки консервы, но они пропали, и водка.
— А деревня?
Я повторил жест сидящих пятью метрами ниже — пожал плечами. О деревне они знали еще меньше нашего — то есть ничего.
* * *Темнело. Своей цели мы не достигли, но возвращаться не было никакого резона, мы бы все равно не успели бы к темноте? Да и куда возвращаться? Надо было посмотреть правде в глаза и признаться — мы заблудились. Лес впереди и лес сзади ничем не отличались друг от друга.
Вверху еще во всю светило солнце, но меж деревьев уже стоял полумрак и что-то рассмотреть было затруднительно.
Двигаться дальше было совсем небезопасно и мы остановились, Василиса собрала сухостоя, наломала еловых лап, разожгла костер. Но ветки не сколько горели, сколько дымили.
Где-то далеко кто-то завыл. Походило на волчий вой, но отсюда был мой знакомый вервольф, и кто знает, может здесь был их целый выводок. Впрочем, с вовкулаком у меня получалось беседовать, но я сомневался, что удастся заболтать зубы волчьей стае.
— Франц…
— Чего?…
— Мне совсем не страшно умирать. Когда я умру, я стану как ты призраком, и мы будем вместе. Ты ведь меня не бросишь?
Я вспомнил про ее прадедушку. Но рассказывать ей не стал, а только прошептал:
— Ну с чего тебе умирать. Ночь пройдет и мы с тобой выйдем из этого леса, найдем лесника, откроем клад.
Ее ответом было тихое всхлипывание — она заплакала. Я сплюнул и добавил:
— Не брошу… Что бы не случилось — я тебя не брошу.