Ой, что семикрылы там делают, они сейчас ворота снесут! Скорее открывать! Нарика подхватила длинную хворостину, открыла ворота и погнала жуков на луг. Раскрылись мохнатые крылья, высвободились из-под них внутренние прозрачные, и семикрылы помчались на луг. Вперед, вперед! Надо спеть им что-нибудь такое, чтобы побегали подольше! Нарикины семикрылы под песню всегда хорошо бегут и никогда не разбегаются, любят ее пение, что ли? Она как раз вчера придумала песню! Конечно, эта песня тоже еще не то, что настоящая старинная, такая, чтобы все любили ее и пели, но все-таки надо попробовать ее спеть! А ну-ка…
-Черны кудри, черны очи,
Не дают покоя,
Ярче звезд, чернее ночи,
Жгут сильнее зноя.
А если кто-нибудь услышит, как она распевает о черных очах? Она и сама не знает, чьи они, нет еще таких очей, чтобы не давали ей покоя, но соседи ведь все, что угодно, могут сказать! Ну и ладно, она тогда скажет, что в Растеряй-городке слышала песню в Ярманный день. И вообще, если кто хочет гадости говорить, тому не угодишь, хоть платком рот завяжи, в мешок залезь и в амбаре запрись! А вот семикрылам, кажется, песня по душе! Постукивая крыльями, семикрылы ускорили бег. Носатихи с треском разлетались в стороны, голубые травы ложились под топающие трехпалые ноги, по шести у каждого мохнатого жука. Хорошо бежать за ними, кажется, еще немного, и взлетишь над горами и лесом, над Нагорной крепостью и над Отбитой, над перевалом и пилейской степью!
Луг начал подниматься к горам, и бежать стало труднее. Нарика догнала старика Серого и запустила руку в густую шерсть. Нет, даже он не прогрелся, а значит, сбрасывать крылья не будет! Может быть, все-таки сходить на гору? Не на Громовую, конечно, а куда-нибудь пониже. Все будет хорошо, не бывало еще, чтобы семикрыл не послушался Нарикиного пения!
– Если глянут в сердце очи,
Сердце не закроешь.
Полюбить оно захочет –
Ничего не скроешь.
После яркого солнечного луга в лесу показалось темно и холодно. Красные стволы диких златоцветов поднимались над зарослями чешуйника, над головой между черными кронами едва виднелись клочки голубого неба. Под ногами вилась тропа, корни то и дело попадали под ноги. Семикрылы замедлили бег, с треском пробираясь через кусты. Ничего, хотя они и медленнее идут, чем по лугу, зато тратят больше сил. Тропа кружила по склону, Нарика уже не понимала, куда завели ее семикрылы.
А это что такое? В лесу потемнело еще больше, загрохотал гром. Великан, бежавший впереди, зашипел, Забава и Забияка подхватили противный звук, а Серый и Малышка кинулись в кусты. Нарика подняла голову. Вот так раз! Вместо веселого голубого неба в просветы между листьями глядела мрачная лиловая туча. Гроза! Сейчас семикрылы разбегутся от страха! Что же делать? Обычно пастухи на такой случай носили с собой длинные колья, молоток и моток крепкой веревки, но Нарика всегда надеялась на свое пение. Вот и допелась! Гром ударил снова, первые тяжелые капли зашуршали по листьям, ветер зашумел по вершинам. Семикрылы в страхе бросились вперед по тропе. Стойте, стойте! Чем же их успокоить? Надо что-нибудь грустное спеть! А, вот же хорошая песня, все ее знают!
– Вот стоит гора,
На горе той лес,
Корни у реки,
Листья до небес…
Пошли шагом – это хорошо, вон там, впереди, как будто светлее.
– В небе облака,
На земле сады,
Спит там князь, пока
Нет нигде беды…
Вот уже и деревьев меньше, вот и площадка свободная возле серой высокой скалы. Куда же это они забрались? Место открытое, под площадкой – обрыв, и далеко внизу – засыпанное огромными острыми камнями ущелье. Справа за рекой виднеется Нагорная крепость, слева, у самой пилейской границы – Отбитая, ее сто лет назад отбили у Рошаеля пилейцы, а потом снова вернул себе Рошаель. Так это Громовая! Та самая площадка! Вот беда, надо уходить не хватает еще, чтобы семикрылы упали под откос, в ущелье! А они могут, домашние же не летают! Нарика пошла вокруг площадки, напевая песню, чтобы семикрылы развернулись вслед за ней.
– Сон его глубок,
Нет к нему пути,
Коль не минул срок,
Князя не буди.
Поворачиваясь, Великан прижал Нарику к поросшей мхом скале. Мох пополз под рукой, как будто ждал этого прикосновения. Снова загремел гром, и Забияка едва не свалился с площадки. Серый и Малышка подняли головы, и их шипение перешло в оглушительный свист. Твердые крылья под жесткой шерстью заскрипели. Не хватает еще, чтобы они здесь начали линять!
– Встанет грозный князь,