– А теперь, Борк, веди меня с княгиней Лидорой Пилейской к месту сражения! – скомандовал князь. Ополченцы замерли на месте, деревенские жители ахнули. Старшина Борк, не выпуская из рук блюда с хлебом, почтительно поклонился князю. Морщинистое лицо его сморщилось еще больше, будто он жевал незрелый самоспел.
– Честь имею напомнить, твоя княжеская светлость, что в Дедов День прежде всего положено предкам почтение оказать, а только потом – гостям уважение.
Грозная княгиня снова схватилась за блестящую рукоять меча, но старшина как будто ничего не заметил. Князь Ленорк взмахнул шляпой.
– Прости, княгиня Лидора, я в Рошане совсем забыл обычаи деревенские. Попрошу пожаловать сегодня в крепость, а завтра уже на гору!
Княгиня недовольно промолчала, певчие старательно продолжали песню.
– Честью славен великий князь,
И богатством славна земля…
От волнения у Нарики перехватывало дыхание. Что-то еще сейчас будет? Шествие миновало красно-белую Лучникову башню с каменной птицей-огневиком и не спеша втянулось в ворота. Старшина-от-ворот вопросительно оглянулся на князя Ленорка, но тот как будто ничего не заметил, и старый Борк запел новую песню.
– Как на небе звезда,
Как в колодце вода,
Как зерно под землей,
Слава вечно с тобой,
Это была молитва Огню в память предков, певчие подхватили ее на три голоса, и князь Ленорк тоже запел. В Нагорном Рошаеле никогда не было священников Огня, праздничные молитвы пел старший по званию, но на князя Ленорка надежды не было – он даже сейчас то и дело забывал слова. Впрочем, все остальное он помнил хорошо и, торжественно забрав блюдо с хлебом у Борка, поехал в дальний угол двора, к Надровной башне.
Возле башни помещался храм Огня, а рядом – княжеские гробницы, где хранились прошедшие через огонь останки князей в каменных кувшинах. На самой высокой гробнице золотыми буквами вилась надпись: «Вечная память Дароту Великому. Года 8484-го, месяца Серпа, 3-го дня». Князь Ленорк ловко сошел с многонога, изящно преклонил колено перед гробницей и, отломив кусок хлеба, положил его вместе с большим златоцветом на резную полочку над дверью. В толпе одобрительно зашептались: молодой князь наконец-то делал все правильно.
Глава шестая. Из времен Дарота Великого
Князь Ленорк раскладывал дары и молился Огню еще часа два, певчие пели, а деревенские жители подпевали. Княгиня Лидора Пилейская откровенно зевала, ее люди вывели своих ящеров за стены крепости и принялись устраивать их там на ночь. Наконец, все закончилось, и старшина Борк поманил к себе Нарику. Она подошла, одергивая юбку и рубашку, они уже высохли, но чище от этого не стали.
– Вот что, Рика, ты ведь грамотная, верно?
Нарика кивнула. Ладно, с рубашкой она потом разберется, тут что-то особенное намечается!
– Летопись от любовного вздора отличишь?
– Отличу, господин старшина!
– Тогда иди в хранилище и собери все, что найдешь, о князе Дароте Великом, его оружии и Громовой горе, потом я отца твоего пришлю за ними.
Нарика закивала и помчалась в Слуховую башню. Конечно, она найдет и прочтет! Непонятно, зачем это надо старшине именно сейчас, но сегодня она должна обязательно узнать, кто такой Князь-под-горой!
Через два часа наступили сумерки. Нарика сидела в полутемном подземелье с медными листами на стенах, вокруг нее стояли сундуки и корзины с книгами и свитками, но о Дароте или о Князе-под-горой в них не оказалось ничего. Читать в полутьме было уже невозможно, хотелось есть, пить и уйти домой, но вот этого как раз делать было нельзя.
Со двора крепости донеслась музыка. Зазвенели струны гудца, мужские голоса подхватили напев, а медные листы подземелья загудели в лад. Что за вздор они поют, что за песня там у них?
– Кабы мы живали сами
Да на небе вверх ногами
Мы бы по морю ходили
Да по полю бы поплыли…
Около окошка появились ноги в красных пилейских сапогах и начали притоптывать, другая пара сапог ловко выворачивалась в разные стороны, стуча по камням то пяткой, то носком. Но это же танцы! А вот и еще чьи-то ноги в сапогах рыжей кожи с высокими каблуками и выпуклым золоченым узором, так и притоптывают, так и выстукивают дробь! Это сапоги молодого князя! Ой, он танцует! Что же теперь будет? Может быть, и ничего не будет, это же не грозный Ленорк Третий, а его молодой сын! А вот рядом еще чьи-то ноги в нарядных сапогах со шпорами.
– Что это ты, князь Ленорк, пляшешь в своих владениях, словно при дворе в Рошане? – зазвенел над окном женский голос с пилейским выговором. Княгиня Лидора! – Указом Дарота Великого в Нагорном Рошаеле танцы запрещены, а ты нарушаешь?