— Пока не вполне. Мои люди занимаются расследованием этой истории. Но есть и другие, которые с радостью убрали бы тебя с дороги, даже если и не испытывают к тебе личной злобы. Убийство принца, даже занимающего столь невысокое положение, как ты, неминуемо расстроит твою матушку — а это приведет к расстройству дел во всем королевстве. Вот потому-то тебе и не следует уходить из дворца по ночам в одиночку. Кто бы ни были те, кто пытался убить тебя прошлой ночью, они могут повторить эту попытку.
Когда тронный зал наконец-то опустел, а придворные разошлись по своим кабинетам, собраниям своих гильдий или по другим делам, Камаль вернулся в свои покои, чтобы взглянуть на состояние Эйджера.
Горбун сидел в кровати и с помощью сиделки пил из кружки горячий бульон. При виде того, как хорошо выглядит его друг, Камаль несказанно удивился. Эйджер широко ему улыбнулся.
— Я даже не ожидал, что ты так быстро очнешься, — обрадованно произнес Камаль, приветливо кивнув сиделке, которая тихо вышла из комнаты.
— А прошлой ночью я и сам не мог ожидать, что вообще когда-нибудь смогу очнуться, — отозвался Эйджер. Он повернулся боком и, приподняв рубашку, показал Камалю свою рану. Сейчас она выглядела едва заметным белым рубцом. — Как это случилось? Сиделка ничего мне об этом не говорила.
— Сама королева оказала тебе эту услугу.
Эйджер сглотнул слюну.
— Ашарна? Она была здесь, в этой комнате, со мной? — Камаль кивнул. — Что она сделала?
— Она использовала Ключ Сердца, — приглушив голос, ответил Камаль.
— Ради меня? Но почему?
— Разве ты уже забыл юношу, который этой ночью стал причиной всех наших злоключений?
Эйджер, нахмурившись, задумался.
— Конечно, я его помню. Он без устали расспрашивал меня о сражении при Глубокой Реке…
Голос горбуна сорвался, он поднял глаза на Камаля.
— В нем было что-то такое… Он снился мне, пока я бредил этой ночью. Его лицо вдруг превратилось в лицо генерала, и я подумал…
— Ты все еще не видишь связи?
Эйджер нахмурился сильнее.
— Мне казалось, что я ее увидел… однако я плохо помню, что было после того, как меня ранили. Юношу зовут Пайрем… хотя нет, эго имя его слуги. Я слышал, как ты называл его Линаном, и… О, боже, это же имя сына нашего генерала!
Камаль кивнул.
— Теперь тебе понятен поступок королевы.
Рот Эйджера приоткрылся.
— Принц угогдал меня пивом? Болтал со мной, словно молоденький солдат со старым сержантом?
— Боль совсем прошла?
Эйджер рассмеялся.
— Прошла? Да я не только не чувствую этой раны, я в первый раз за пятнадцать лет вообще не испытываю боли, даже в спине. И моя пустая глазница больше не зудит. Я чувствую себя, словно новенький.
— Ну, однако плечо твое осталось приподнятым. Видимо, его не смогло выправить даже могущество нашей королевы.
Эйджер пожал плечами.
— Я успел привыкнуть к тому, что я одноглазый горбун, а вот к боли привыкнуть так и не смог.
— Я думаю, что еще можно сделать для тебя.
Эйджер подозрительно взглянул на Камаля.
— Сделать для меня? Я ведь не нищий, Камаль. Я могу идти собственной дорогой.
— В этом я не сомневаюсь. Но мне нужна твоя служба.
Взгляд Эйджера по-прежнему выражал подозрение.
— Моя служба? Тебе нужна моя служба в книгохранилище?
Камаль улыбнулся.
— Нет. Мне нужен твой опыт солдата. Большинство моих стражников слишком молоды и не принимали участия в Невольничьей войне. С того времени Кендра живет мирной жизнью, слава богу и мудрости королевы Ашарны. Но мне в королевской гвардии нужны и люди старой закалки, а не только молодежь. Я хотел бы, чтобы ты взял на себя обязанности тренера и наставника.
— А какое у меня будет жалованье?
— Жалованье капитана. Полное содержание и десять пенсов в день.
Казалось, это произвело впечатление на Эйджера.
— Это лучшие условия, чем то, что я получал среди Копьеносцев Кендры.
— Ты будешь честно зарабатывать свой хлеб. Королевские стражники — лучшие воины, которые только есть в Кендре.
— Такие же, какими были Красные Щиты?
Камаль фыркнул.
— Никто никогда не сможет сравниться с Красными Щитами. Ведь тогда с нами был наш генерал. Ну, так что ты на все это скажешь?
— Мне нужно время, чтобы подумать об этом, Камаль. Ведь я тринадцать лет провел в скитаниях. Мне будет трудно отвыкнуть от этого.
— Сколько времени тебе нужно?
Горбун на несколько мгновений задумался. После этого он произнес: