— Нам надо избавляться от отходов и мертвых. Иначе болезни убьют нас быстрее вражеских стрел.
— Главный парк полностью расчищен для погребальных костров. Все мертвые будут приносится туда на сожжение. Твердые отходы жизнедеятельности будут собираться и выбрасываться за северную стену между нами и вражеским лагерем. А жидкие отходы будут собираться и высушиваться для прикладывания к телесным ранам.
— Хорошо. — Чариона снова внезапно остановилась, но на сей раз телохранители оказались лучше подготовлены. Сумятицы было меньше, но по какой-то причине Фарбен, полагавший, что он и так достаточно долго находился в центре внимания Чарионы, все равно в итоге оказался стоящим рядом с ней. Она посмотрела в сторону вражеского лагеря, уже наполовину возведенного.
— Завтра утром они пришлют посланца, предлагая нам сдаться. Когда мы откажемся, они потратят несколько дней на прощупывание нашей обороны и одновременно будут сооружать осадные машины. Через десять дней или около того они вторично предложат нам сдаться. Когда мы снова откажемся, Салокан начнет штурмовать всерьез. Мы должны убедить врага в том, что самые прочные участки нашей обороны на самом деле самые слабые, а самые слабые — на самом деле самые прочные. — Она схватила Фарбена за руку. — Удостоверься, что мои генералы понимают это.
Фарбен кивнул.
— Нам надо продержаться шесть-восемь недель. Именно столько времени понадобится армии Аривы, чтобы добраться до нас. Восемь недель, если резко потеплеет и на реках между нами и Кендрой будет половодье. Шесть недель, если потеплеет слабо.
— Шесть недель мы продержимся, — сказал Фарбен с большей уверенностью, чем испытывал. Вражеский лагерь казался почти таким же большим, как сам Даавис.
— Если не продержимся, — сказала Чариона, — то потеряем все.
Сендарус, как всегда, сам по себе ехал во главе основной колонны. Он не поладил с рыцарями из Двадцати Домов, и это вынуждало его оставаться в стороне от всех и в одиночестве. Днем его это не сильно тяготило; дел и без того хватало — требовалось читать и писать донесения, принимать и пересматривать решения, — но ночью он мало чем мог заняться, кроме обхода сторожевых постов или лежания на одеяле, уставясь на звездное небо и гадая, не делает ли то же самое и Арива.
После того, как армия перевалила через гребень за Кендрой и вступила в Чандру, он начал получать удовольствие от вида сельской местности. Он никогда раньше не бывал так далеко на севере, и видеть ландшафт настолько плоский, настолько заполненный правильными геометрическими фигурами полей, садов и пастбищ было ему в новинку. Сперва он мог думать только о том, как повезло людям, живущим в таких землях — но затем вспомнил, что как раз богатство этой земли и делало ее мишенью всех армий вторжения и разбойников. Его родина Аман, может, и была гористой и лесистой, да еще проклятой наличием почвы, которая всегда слишком сильно выщелачивалась зимними дождями, чтобы быть по-настоящему плодородной, но за всю историю в пределы ее границ вторгалась только одна армия. Да и то это произошло не один век назад, когда растущее королевство Гренда-Лир решило, что ему нужен и сам Аман для надежной защиты юго-западной границы от южных четтов, и его строевой лес для снабжения увеличивающегося военного флота.
Через четыре недели после выступления из Кендры они приближались к Спарро, столице Чандры, где их встретят войска, приплывшие вдоль побережья на север из Луризии, и обещанная отцом Сендаруса дополнительная легкая пехота из Амана. Сендарус считал, что продвигаются они с неплохой скоростью и, возможно, даже поспеют к Даавису раньше армии Салокана. А затем прискакал гонец из Спарро, сообщивший Сендарусу, что Салокан уже обложил Даавис, и время на исходе.
Он созвал ведущих аристократов и своих капитанов на срочное совещание. Когда он сообщил им новости, наступило ошеломленное молчание.
— Должно быть, Салокан выступил в поход еще до окончания зимы, — предположил Гален Амптра.
— Согласен, — сказал Сендарус. — Никак иначе он не смог бы так скоро добраться до Даависа. Вероятно, он полностью захватил врасплох пограничные посты, и армия у него явно больше и профессиональней, чем мы полагали.
— Он научился на ошибках своего отца, — высказал мнение пехотный капитан, достаточно пожилой, чтобы сражаться в Невольничьей войне.
— Что же нам теперь делать? — спросил еще один капитан. — Мы не можем переправиться через Барду у Даависа. Салокан будет контролировать реку на какое-то расстояние по обе стороны от города.