Поначалу я был рад, что ничто меня не отвлекало, и думал, что наконец смогу заставить себя заняться диссертацией, но мне не хватило воли, и, вместо того чтобы убить время, я взялся за автобиографию (первоначальный вариант черновика этой рукописи). Но эта литературщина была совсем не то, что мне требовалось для интеллектуальных упражнений в качестве историка, и, ко всему прочему, я не мог сосредоточиться над текстом более чем на полчаса. Постоянно думая о Джанне, я, по мере того как шли недели, против своей воли начал думать и о Розе.
Сценой, которая меня более всего преследовала, был тот момент, когда я небрежно осведомился: «Ты, конечно, уверена, что сейчас безопасное время месяца?» – и без сомнений принял ее смущенное бормотание за утвердительный ответ. Неприятный холодок пробегал у меня по спине, когда я вспоминал эту сцену. Умели ли такие девушки, как Роза, считать дни и делать подобающие случаю вычисления? А что, если она не поняла, о чем идет речь? Теперь я осознавал, что Роза, скорее всего, подумала, что я имею в виду другой период месяца, тот период, о котором нельзя даже упоминать, о котором ни одна леди не станет разговаривать с представителем противоположного пола.
Ее письмо с просьбой о помощи пришло на следующий день после моего двадцать первого дня рождения в конце сентября. Свое совершеннолетие я отметил тихо, выпив шампанского с отцом, который подарил мне красивые золотые часы и «Историю упадка и падения Римской империи» Гиббона, и, решив отпраздновать эту дату с большей помпой, когда мы зимой вернемся в Гвик, я остался доволен спокойным днем в Морве в компании отца. Мы долго обсуждали мою диссертацию, и, после того как он признал, что мой подход был оправданным, я отправился в постель, и отцовские похвалы все звучали у меня в ушах.
Жаль, что мое счастье было таким коротким. Уже через двадцать четыре часа я опять стоял перед Розой в Сент-Ивсе.
Она пришла ко мне в гостиницу. Я уже наведался в дом, где она жила, и миссис Трин сообщила мне, что Роза плохо себя чувствует, но будет счастлива выпить со мною чаю на следующий день. Потом, пытаясь не думать об удовольствии, которое не скрыла миссис Трин в связи с вероятным возрождением романа Розы, я два часа бродил по городу и размышлял о затруднительном положении, в которое попал.
Наконец, заставив себя вернуться в гостиницу, я обнаружил, что Роза ждет меня в вестибюле.
Я взял себя в руки, ожидая, что она разразится слезами и бросится ко мне в объятия самым неприличным образом, но она ничего подобного не сделала. Думаю, что именно тогда я впервые осознал неожиданную силу ее характера. Во мне вспыхнула искорка восхищения, но тут же угасла.
– Роза! – воскликнул я. – Как тебе удалось прийти сюда в такой час?
– Миссис Трин думает, что я рано легла спать. Я попросила, чтобы меня не беспокоили, а сама выскользнула через черный ход, когда все ужинали. Я вспомнила, что ты здесь останавливался.
Мы смотрели друг на друга. Ее лицо было бледным, под глазами залегли темные круги. Она выглядела хрупкой, нежной и несчастной.
– Хорошо, что ты приехал, – сказала она наконец.
– Я приехал, как только смог.
Я предложил ей поужинать, но она не была голодна, поэтому я пригласил ее подняться в мою комнату, чтобы укрыться от чужих глаз. При этом предложении она отпрянула от меня, в отчаянии огляделась вокруг, словно боялась, что за нами кто-то наблюдает, но в конце концов согласилась. В моей комнате мы сели рядом на край кровати, я взял ее за руку.
– Роза… – Я точно знал, что собирался ей сказать. Я двадцать раз репетировал этот разговор во время долгой дороги из Морвы и в точности решил, что надо делать, поэтому начал говорить с уверенностью, которая должна была ее успокоить. – Первое, что надо сделать, – быстро говорил я, – это сходить к врачу. Нужен точный диагноз. Если подтвердится наихудшее, положись на меня. Я о тебе позабочусь. Я не богат – на самом деле сейчас у меня почти ничего нет, – но у меня есть определенные надежды, и я думаю, что знаю, где достать денег. Как только я их достану, я напишу тебе письмо на бумаге с гербом моей матери. К счастью, у меня осталась пара листков, и я сделаю вид, что мать предложила тебе место в Лондоне. Ты покажешь письмо миссис Трин, я не думаю, что она усомнится. Это будет предлогом уехать из Сент-Ивса. Пока ты будешь ждать, я думаю, тебе лучше будет поселиться в Пензансе, по крайней мере, пока я остаюсь в Морве; если же мне придется переехать в Гвик, я устрою так, чтобы ты перебралась в Хелстон. И все же Пензанс сейчас наилучший выход, поскольку он находится достаточно близко от Морвы, чтобы я мог приезжать к тебе каждую неделю и следить, чтобы все шло нормально. Я сниму для тебя там комнаты, оплачу врача, акушерку и все остальные расходы. Видишь, тебе не о чем волноваться! Ты сможешь носить обручальное кольцо, представляться всем как миссис Парриш, вдова, и никто никогда ни о чем не догадается. Когда все окончится, мы найдем ребенку приемную семью. Существует много богатых, но бездетных семей…