– И ты пошел к Жилю, – сказал он. – Ты пошел к Жилю. Ты не пришел ко мне. Ты пошел к нему.
– Да, я пошел к нему! – Я едва мог говорить. Я потер кулаками глаза, как ребенок, пытающийся удержаться от слез. – Я пошел к нему, потому что твое мнение для меня важно, а мнение Жиля совсем не важно…
– Жиль, – сказал он. – Жиль Пенмар. Беспринципный, бесчестный человек. Они все такие, Пенмары. Злая, аморальная, развратная семья.
– Но я не… не похож на них… – Я попытался схватить его за рукав, но он отвернулся, словно не мог больше на меня смотреть. – Я похож на тебя, – сказал я. – Я знаю это. Я знаю, что похож на тебя. Пожалуйста, поверь. Пожалуйста, скажи, что веришь. Пожалуйста. Пожалуйста, скажи.
– Я пытался в это поверить, – сказал он, – но не получилось.
После этого наступило молчание, потому что говорить нам было больше не о чем. Я отстранился от него, слишком исполненный горя, чтобы выплакаться, и вслепую выбрался из комнаты в холл. Открыв переднюю дверь, я побрел на улицу. Смеркалось, сильный ветер гнал с моря огромную массу черных туч.
Я побежал. Я бежал прочь от дома, через поля, через каменные ограды к пустоши, а когда добежал до вершины холма, вокруг меня завыл ветер. Было темно. Вереск царапал ботинки, цеплялся за брюки, но я все бежал и бежал… дыхание вырывалось всхлипами. И вот неожиданно, зловеще вздымаясь от древней земли и рассекая темноту, передо мной встали каменные стены замка Чун.
Я остановился, пытаясь отдышаться. Отбросив волосы со лба, я стер с лица слезы, которые давно высохли, а затем, поправив галстук, стал спускаться вниз по холму в долину, к освещенным окнам фермы Рослин.
Сверкнула молния. Удар грома заглушил стук моего кулака в заднюю дверь. Молния сверкнула опять, и на одну жуткую секунду, далеко-далеко на горизонте, я увидел моторный цех шахты Динг-Донг, вырисовавшийся на фоне штормового неба.
– Есть кто-нибудь дома? – закричал я.
Дверь на дюйм приоткрылась, и старая карга Гризельда просунула в щель нос, чтобы посмотреть, кто там.
– Чё те надо? – Она смотрела на меня с сильнейшим подозрением. – Чё те надо от нас?
– Впусти меня. – Я бы оттолкнул ее, но дверь была на цепочке. – Где твоя хозяйка?
Откуда-то издалека, из освещенной комнаты, я услышал тихий голос Джанны:
– Кто там, Гризельда?
Старая ведьма повернула голову:
– Это молодой мистер Марк.
Ее слова до сих пор звучат у меня в ушах. Она не сказала: «Мистер Касталлак» или хотя бы «Молодой мистер Касталлак». Просто: «Молодой мистер Марк».
– Ну что ж, впусти его, – сказала Джанна Рослин, и в ее спокойном, ровном голосе прозвучала нотка нетерпения. – В самом деле, Гризельда, разве можно быть такой негостеприимной?
Старая карга, ворча, сняла цепочку и открыла дверь еще на несколько дюймов. Я протиснулся мимо нее в комнату.
Она стояла у стола. Я некоторое время ее не видел, и ее осанка и красота поразили меня, словно в первый раз. Она, как всегда, была в черном, на воротнике приколота брошь, камея из полудрагоценного камня. Я помню, как удивился, увидев в ее руке номер «Времени», издаваемой в Пензансе газеты, которую она, по всей видимости, читала, когда я ее прервал. Странно было видеть, пусть даже местную, газету в руках у владелицы отдаленной фермы.
– Добрый вечер, мистер Касталлак, – произнесла она. – Какой неожиданный сюрприз.
– Добрый вечер, миссис Рослин, – сказал я.
Начинался дождь. Молния вновь рассекла пространство за окном, а секундой позже грянул гром.
– Гризельда, – спросила Джанна, – все окна наверху закрыты? А тебе, Энни… – (бедная полоумная служанка дрожала как осиновый лист), – не надо бояться. Гром не причинит тебе вреда. – Она повернулась ко мне. – Мы только что приготовили чай. Хотите?
– Да… пожалуйста. Если можно.
Она подошла к буфету, достала еще одну чашку и блюдце и поставила их на стол. Черный, как чернила, чай потек из носика чайника.
– Молока?
– Да. Немного.
– Положить сахар?
– Нет, спасибо.
Она поставила мою и свою чашки на поднос и направилась к двери.
– Пройдемте в гостиную.
Я проследовал за ней по коридору в гостиную. Неожиданно я почувствовал, что скованность проходит, а силы и энергия возвращаются ко мне.
– Пожалуйста, садитесь. – Она задвинула шторы. – Вам не холодно? Разжечь огонь?
– Нет, спасибо.
Мы сели друг напротив друга за маленький столик. Гром опять прокатился по долине, в окна ударил дождь.
– Вы выглядите очень усталым, мистер Касталлак, – сказала она. – Вы хорошо себя чувствуете?
– Спасибо, хорошо.
Она пристально на меня посмотрела, словно заподозрила было, что я пьян, но, по всей видимости, все-таки решила, что трезв.