– Надо же! А я ее в карты выиграл. Как четыре доллара. Неужели десять тысяч?
Водитель взял монету и внимательно ее рассмотрел.
– А ты откуда знаешь про «стеллу»?
– Я археолог.
Во взгляде водителя появились искорки уважения. Он явно не ожидал таких познаний от этого бомжа. Водитель протянул Игорю монету.
– Бери, археолог. Я тебе ее дал, значит, она твоя. Я назад подарки не беру. Бери! – прикрикнул он, видя, что Игорь стоит, не шевелясь. – Отъешься, приоденешься. А-то какой ты археолог? Смотри, на кого похож!
– Тут дело не в деньгах, – вздохнул Игорь.
Водитель заинтересованно взглянул на него. Его явно забавлял этот разговор со странным археологом.
– А в чем же еще может быть дело?
– Тут дело в женщине.
– В бабе? – в голосе водителя зазвучали озорные нотки. – Тогда тем более бери свою «стеллу». Будут деньги, будут и бабы.
– Тут, понимаете, другая ситуация, – Игорь вспомнил о причине, по которой попал в вытрезвитель и помрачнел. – Когда не будет денег, тогда будет женщина.
– Так не бывает!
Водитель схватил Игоря за руку, резким движением развернул ее и с размаха впечатал монету в его ладонь.
– Так не бывает, – повторил он и открыл дверцу своей машины. – Запомни это, археолог! Что бы баба ни говорила, она любит деньги. Не может не любить! Это закон природы.
Игорь сжал монету в кулаке.
– Вот и я так думаю, – сказал он не столько водителю, сколько своим мыслям. – Конечно, любит. И возненавидит каждого, кто ее этих денег лишит.
Но этих слов водитель уже не слышал. Он захлопнул дверцу, и белоснежный «кадиллак» тронулся с места. Проезжая мимо Игоря, окно поползло вниз.
– Так не бывает, археолог, – крикнул водитель. – Она тебя обманывает.
И машина набрала скорость. Игорь раскрыл ладонь, взглянул на «стеллу» и пошел к остановке автобуса.
49
Гримм Инна решила не накладывать, только припудрила лицо. Для репетиции сойдет. Прошло уже пара минут, как помощник режиссера предупредила по внутренней связи о начале прогона третьей картины, а она все сидела перед зеркалом, глядя на собственное отражение. Симпатичная шатенка, которой, увы, дашь ее двадцать девять лет. Правильные черты лица, большие выразительные глаза, которые всегда нравились режиссерам. Но в них сквозит усталость. Не конкретная, которая появляется после бурной бессонной ночи и легко исцеляется бокалом вина или сигаретой с травкой, а общая, продиктованная вечным, устоявшимся распорядком дня и отношением к жизни. Инна прикоснулась к пикантной мушке чуть ниже левого глаза. Несколько раз врачи предлагали ее убрать. Инна колебалась: то соглашалась на операцию, то отказывалась, но в конце концов решила не избавляться от такого индивидуального отличия. Возможно, ее чуть портят широкие скулы, доставшиеся в наследство от казахской бабушки по отцовской линии. Но в какие-то моменты именно эти скулы могут иметь решающее значение. Например, если ей предложат роль наложницы какого- нибудь шаха из сериалов о восточной жизни, которые так любят снимать сегодня. Впрочем, об этом можно было только мечтать. Инна уже давно отчаялась получить роль в кино. Сначала она рассылала свое портфолио на все студии страны и удивлялась, как это режиссеры могут ее не замечать? Ведь она подходит на роль главной героини сериала гораздо больше, чем выбранная ими актриса. Потом удивляться перестала и молчание киностудий воспринимала как должное.
Да и вообще, жизнь Инны Беловой не удалась. А как хорошо все начиналось. Мечты об актерской карьере, Щукинское училище, в которое она поступила с первого раза. Запах кулис и первые шаги по сцене. Похвалы руководителя курса Нины Борисовны Дворецкой, которая предрекла Инне большое актерское будущее. И чем все закончилось?
Служба в театре, в котором она должна сражаться за каждую главную роль. Рутина ежедневных репетиций. Спектакли. Выезды в подшефные школы и на заводы. Личная жизнь, которую добрая подруга Вика Мороз называет «нерегулярной и без особых восторгов». Легко ей шутить. Хотела бы Инна посмотреть, как шутила бы Вика, не будь у нее всех этих сериалов, принесших ей всенародную известность.
Инна сняла с манекена парик с черными жесткими завитушками и водрузила его на голову. В обрамлении черных кудрей тонкие черты ее лица приобрели какой-то неприятный оттенок. Точно на соленую селедку намазали клубничного варенья.
– Моей любви не выразить словами, – с чувством продекламировала она фразу из роли, которую должна была репетировать. – Вы мне милей, чем воздух, свет очей. Ценней богатств и всех сокровищ мира. Здоровья, жизни, чести, красоты…