Окончательно сбитый с толку Алекс обнял Аду и впился губами в ее губы.
Арина толкнула Игоря в бок, и он оторвался от унылой картины пустыни за окном.
– Что мы будем делать? – спросила она.
– В каком смысле? – беспечно усмехнулся Игорь. – Мы уже все сделали.
– А с этим? – Арина подняла руки, и наручники звякнули.
– А что мы можем делать с этим? Ты слышала, что сказал этот офицер? Тебе они предъявят обвинение в незаконном пересечении границы. Мне – в пособничестве. Между прочим, это не шутка. Нас могут посадить. И не на один месяц. А года на три.
– Могут, – согласилась Арина и добавила. – А все из-за тебя, между прочим.
Игорь удивленно покосился на подругу.
– Я тебя еще тогда, в кафе, предупреждала, что Израиль серьезно относится к незаконному пересечению границы, а ты все твердил: «Спецрейс, спецрейс». Вот тебя и спецрейс.
Они рассмеялись.
– Ничего, – Игорь наклонил голову и чмокнул Арину в щеку. – Наймем адвоката, он смягчит сердце израильского правосудия.
– Адвоката? Адвокату надо платить. И, думаю, немалые деньги. Где мы их возьмем? У меня лично ни руб ля, ни шекеля, ни цента. Я раздала все. А у тебя?
Игорь разжал кулак.
– А у меня вот. Вообще-то это мой талисман, но, если будет нужно, я его продам.
– Что это? – Арина заглянула в ладонь Игоря. – Четыре доллара? Ты думаешь взять адвоката за четыре доллара? Боюсь, израильские адвокаты берут более значительные гонорары.
– Это монета называется «стелла». Она старинная и ценная. Стоит она, между прочим, двенадцать тысяч долларов. Я проверил. Этого хватит на гонорар.
Арина теснее прижалась к Игорю.
– Ты отдашь свой талисман, чтобы выручить меня из тюрьмы?
– Отдам, – кивнул Игорь. – Потому что этот талисман должен был помочь мне найти тебя. Он свою задачу выполнил и больше мне не нужен.
– Откуда у тебя эта «стелла»?
– Мне ее подарили. Вернее, дали. Как милостыню.
– Ты что, просил милостыню?
– Нет, я не просил. Но мне дали.
– Когда?
– В ту неделю, когда я не видел тебя. Наверное, тогда я был похож на сумасшедшего.
Сидевший рядом с Игорем полицейский сердито кашлянул.
– Хватит разговаривать! – сказал он по-английски.
– Хорошо, – согласился Игорь. – А без слов можно говорить?
– Как это – без слов? – не понял полицейский.
Арина склонила голову и положила ее на грудь Игоря.
Он зарылся носом в ее медные волосы. Полицейский покосился на них, но ничего не сказал.
За окнами машины замелькали дома и яркие огни рекламы. Машина въехала в Тель- Авив.
Эпилог
Жарким летним вечером, через три месяца после описанных событий в зал прилетов аэропорта Домодедово вышли Арина и Игорь.
Они шли в обнимку, в руке у Игоря был небольшой чемодан. На Арине – новое сиреневое платье с ярким узором на груди. Они успели пройти всего несколько шагов, как на шею Арины бесшумной тенью бросилась Света.
– Ариша!
Подруги обнялись и поцеловались. Света протянула руку Игорю.
– С возвращением.
– Спасибо!
– Привет!
Арина подняла глаза. Перед ними стоял Глеб. Ему явно было не по себе. Арина тоже ощутила какую-то неловкость, словно встретила человека, которого всячески старалась избегать.
– Привет! – Арина протянула руку. Глеб осторожно пожал. Потом рукопожатиями обменялись мужчины.
Неловкость первых секунд прошла, и все почувствовали облегчение.
– Наконец вам удалось вырваться! – улыбнулась Света.
– Наконец! – улыбнулся Игорь. – И не без труда. Полиция требовала посадить Арину на восемнадцать месяцев. Еле отбились. Адвокат хороший попался. Но год условно она получила. Да еще и штраф. И лишение права въезда на пять лет.
– А как вы? – спросила Арина.
– Хорошо, – ответил Глеб. – Живем там же. Работаем тоже там же.
– А знаешь, – Света обняла подругу. – Я продолжаю руководить каналом. А Глеб мне помогает.
Они вышли из здания аэровокзала. Глеб достал из кармана ключи от машины.
– Куда вы поедете?
– Ко мне, – Игорь развел руками. – Больше нам ехать некуда.
– К тебе? Это туда, где у тебя жена живет? – вспомнила Света, и все рассмеялись.
– Кстати, о жене, – сказала Арина и взглянула на Глеба. – Тебе удалось договориться?
– Конечно! – на лице Глеба появилось выражение, которое можно было назвать «значительным». – В Бабушкинском ЗАГСе готовы расписать вас завтра утром. В одиннадцать. Подходит?