Ее тон стал мягким и заинтересованным и застал Лору врасплох.
— Да. Но я не очень давно этим занимаюсь.
— Разве? Мама говорила, что ты занимаешься этим всю жизнь. Много хороших отзывов, — добавила она.
— Да, конечно, — быстро ответила Лора. — Я много лет отработала на кухне. Я думала, вы имеете в виду готовить здесь, на вашу семью.
— Ну, хорошо, — сказала Эллисон, когда Лора замолчала. — Тебе нравится готовить на нашу семью?
— Да.
— Что еще тебе нравится?
— Читать, слушать музыку. И мне начинают нравиться здешние пляжи.
— А мальчики?
— Нет.
— Продолжай. Сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
— Моя ровесница. И нет мальчиков. И даже ни одного свидания? Бог мой, да все назначают свидания!
— Почему вы спрашиваете? — взорвалась Лора. — Я просто кухарка, даже не кухарка, а подручная Розы. Почему вас волнует, бывают у меня свидания или нет?
— Не знаю, — откровенно ответила Эллисон. Она задумчиво рассматривала Лору. — Что-то в тебе есть — что-то в твоих глазах, будто ты одновременно думаешь о двух вещах и твое внимание бродит где-то. Это как игра — стараться угадать, о чем ты думаешь, сделать так, чтобы ты… видела меня. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Нет, — бесцветно ответила Лора.
— Могу побиться об заклад, что ты знаешь, о чем я. Ты ведь не из этих мест, как большинство тех, кто нанимается на летнюю работу?
— Я живу в Нью-Йорке.
— Ты все еще живешь в Нью-Йорке?
— Да.
— Так что ты делаешь в Нью-Йорке?
Лора встряхнула головой:
— Я провожу время с ребятами из университета. Двое из них — просто друзья, но с другими я часто встречаюсь, по выходным дням я с кем-нибудь из них еду на квартиру, и там мы трахаемся. Иногда я встречаюсь с двумя сразу. Хочешь знать что-нибудь еще?
Эллисон в упор смотрела на нее и хотела, чтобы Лора опустила глаза, но Лора выдержала ее взгляд.
Любопытная сука. Кто сказал, что все назначают свидания? Что ты знаешь об этом?
— Ты хорошо проводишь время? — с любопытством спросила Эллисон. Ее голос опять изменился — она и верила и не верила Лоре. — Тебе это нравится?
Лора была смущена и молчала.
— Мне — нет, — сказала Эллисон. — У меня было трое, нет, четверо ребят. Каждый раз я была с одним из них. Я не настолько испорчена, чтобы быть сразу с двумя, и мне это не очень нравится. Я убеждаю себя, что нужно попробовать, все этим занимаются или, по крайней мере, говорят, что делают это, но я не знаю… все ребята кажутся такими зелеными. Если у тебя ребята из колледжа, то считай, тебе повезло. Они, вероятно, получше. Те, кого я знаю, и разговаривать не умеют. Все, чего они хотят — это стянуть с тебя трусики, и как только они хотя бы доберутся до них, начинают лепетать и пускать слюни, а это так глупо. Я хочу сказать, у меня кое-что есть в голове, но все мальчики, которых я знаю, относятся ко мне как к какой-то кукле, с которой могут поиграть, не уделяя особого внимания. Я думаю, им нужно носить с собой дыню-канталупу с дыркой, и как только захочется, делать свое дело с ней, тогда им совсем не придется разговаривать.
Лора нервно рассмеялась, и Эллисон рассмеялась тоже, а потом они уже хохотали, как при первой встрече.
— Может, они боятся говорить, — сказала Лора. — Они чувствуют себя взрослыми мужчинами, когда трахаются, но когда вы хотите поговорить с ними о чем-нибудь серьезном, у них это получается ужасно глупо.
— Да, точно. Ты понимаешь меня, — вздохнула Эллисон — Ты знаешь, вот с этой канталупой. Я долго обдумывала это, но никому раньше не говорила. Мне не с кем поговорить, вот в чем дело. Я хочу сказать, что все в Бостоне и здесь думают, что я чертовски взрослая и холодная, они все знают друг друга, а с такими людьми… Если ты покажешь им, что тебя что-то волнует или у тебя не все хорошо, через час все будут знать об этом, и что тут поднимется! Просто я все время чувствую себя очень одинокой. Понимаешь, что я хочу сказать?
— Я знаю, что это значит — когда не с кем поговорить.
— Ну, сейчас же мы разговариваем. Тебе было хорошо с теми ребятами в постели?
— Конечно.
Она не мой друг, я не могу ей, доверять. После нескольких недель я никогда ее больше не увижу.
— Мне всегда хорошо. Тебе просто нужно знать, что ты делаешь. — Она помедлила какое-то время. У нее не было ни малейшего представления о том, что это значит — быть в постели с мужчиной. Было пару раз что-то в этом роде, и все происходило на заднем сиденье автомобиля, и на какое-то время ей казалось, что она чем-то дорога и представляет интерес для молодого человека, а потом становилось еще более одиноко, чем всегда. — Он должен волновать тебя, — сказала она, отпуская свою фантазию в безграничный полет. — Нельзя выключать свет, надо видеть друг друга. Это более сексуально, и ты чувствуешь, что ты с тем, кого хорошо знаешь. И не спеши, любовью нужно заниматься со вкусом, не торопясь, чтобы было время насладиться этим. И дай ему понять, чего ты ждешь от него. Никому не позволяй брать тебя без твоего согласия. Просто скажи: «Я живой человек! Ты должен знать, что мне нужно!» Это все. Мне нужно идти, Роза сказала, ровно в три часа…
— Сядь, сейчас только без пятнадцати. — Эллисон снова нахмурилась. — Я много раз говорила себе, что не следует делать того, чего тебе не хочется, но они все оказываются сверху, и намного проще сделать то, что они хотят, покончить с этим и выбраться оттуда. В конце концов, я не хочу, чтобы меня изнасиловали.
— Тебя насилуют каждый раз, когда ты отдаешься, не желая этого, — отчеканила Лора. И как только она произнесла это, она поняла истинный смысл своих слов, впервые она поняла это.
Я никогда не сделаю этого больше просто так, никогда. Пока я действительно, по-настоящему не захочу этого, и он действительно не будет мне дорог. А потом я тоже стану ему не безразлична, и он тоже будет заботиться обо мне.
— Ты — чудесная, — сказала Эллисон. — Господи, как хорошо сказать так! Хочешь заходить сюда почаще и разговаривать? Правда, хорошенькая комната? Вообще-то она мне не нравилась, в Бостоне у меня совсем другие комнаты — отделаны бархатом и шелком, что-то вроде уютного ложа — но теперь мне здесь тоже нравится. Все по-другому, но тоже хорошо и уютно, и видит Бог, как мне это нужно.