— У Уилларда грипп, а с тех пор как после увольнения Терри я стал героем и помощником менеджера, я просто связан по рукам и ногам, если его нет. Извини. Мне действительно хотелось быть…
— Все в порядке. — Год назад она была бы расстроена, но сейчас Поль, Оуэн и Эллисон тоже были ее семьей, и она не чувствовала себя одинокой. — Я все подробно опишу тебе.
— И думаю, твой красивый поклонник сделает много фотоснимков.
— Надеюсь, — спокойно ответила Лора, не позволяя втянуть себя в спор о Поле. Глупо со стороны Клэя беспокоиться о том, что она любит одного из членов семьи Сэлинджеров, и говорить, что женщины теряют бдительность, ложась в постель с мужчиной. Спустя некоторое время она уже устала повторять ему, что ни страсть, ни что-то другое не усыпят ее и не заставят выдать их, потому что она захлопнула дверь в прошлое.
Со времени кражи прошло четыре года. Никакие другие драгоценности Ленни не были найдены после того случая в ломбарде, и если бы не усиленная охрана домов, Сэлинджеры жили, как обычно, словно ничего не произошло. Почти так же Лора чувствовала себя в отношении восемнадцати лет своей жизни: это было как сон. Сейчас ей двадцать два года, и она стала совершенно другим человеком. Это было фантастично, но в основе своей почти правдой, потому что она достаточно долго пробыла с Сэлинджерами, чтобы стать свидетелем тех перемен, которые происходили в семье, а когда участвуешь в этих событиях, оказываешься действительно связанным с этими людьми.
В прошлом году Ленни начала проводить значительно больше времени в Нью-Йорке. Она состояла в Совете попечителей больниц и музеев — так же, как и в Бостоне, и Феликс часто со сдержанной улыбкой на губах замечал, что отдал свою жену благотворительности, но Лора видела, что если Ленни сопровождала его на важных приемах или деловых встречах, то он никогда не просил ее больше времени проводить дома или с ним.
Эллисон закончила колледж и вышла замуж за Тэда, но после медового месяца, который длился четыре месяца, и после трех, которые ушли на то, чтобы наконец-то осесть, у них была беспорядочная жизнь, которая напоминала Лоре агентство по найму на работу. Тэд пробовал одну работу за другой, а Эллисон, предвидя, что ему все скоро надоест, уже подыскивала ему новую.
Они проводили каждый вечер обычно с новыми знакомыми, потому что старые друзья чувствовали себя неловко в атмосфере молчания, которое тяжелой тучей стояло между ними. Лора не обращала внимания на сплетни, которые ходили в семье, она знала, кого любит и что она о них думает.
Лора смотрела на Сэлинджеров с возвышения, на котором стояла, отвечая им улыбкой и подняв руку в безмолвном приветствии, в то время как оратор закончил свое выступление длинной цитатой на греческом, которую почти никто не понял. Раздались громкие аплодисменты, в которых прозвучало также и всеобщее облегчение, а потом студентам вручили дипломы, и спустя некоторое время Лора стояла на искусственном мхе поля рядом со своими родными.
— Одну минуту, — сказала она Эллисон и Полю, которые собирались обнять ее. — Я должна выбраться из этого одеяния.
— Я думала, ты расплавишься, — заявила Эллисон.
— Так оно и есть. — Лора сбросила специальную церемониальную мантию и приняла протянутые ей навстречу руки Оуэна.
— Я так рада, что вы пришли.
— Как же я мог пропустить такое? Ты была моей ученицей до того, как поступила в колледж. Знаешь, что Жюль сегодня хотел прийти? Пришлось сказать ему, что ты смогла раздобыть только три билета.
— Он правда хотел прийти?
— Ему хотелось разделить с тобой лавры, он считает, что выучил тебя всему в большей степени, чем профессора.
— И он прав. Но вы учили меня больше, чем кто-либо другой.
Оуэн усмехнулся.
— Я не скажу Жюлю, что ты выразилась именно так. — Он опустил руку в карман и достал маленький бархатный футляр. — Это подарок тебе, моя дорогая, в день окончания колледжа, с моей любовью.
Лора потянула за крошечную веревочку, чтобы открыть футляр. Она подняла крышку, и пальцы ощутили холод металла и острый кончик булавки еще до того, как Лора взяла в руки драгоценность и положила на ладонь. Это был цветок ириса, выполненный из великолепного голубовато-фиолетового опала с золотой сердцевиной. Она долго смотрела на украшение, потом подняла глаза и посмотрела на Оуэна. Ее лицо сияло.
— Это принадлежало Айрис? Он кивнул:
— Я заказал это для Айрис в нашу первую годовщину. Она была ей очень дорога. Лора обняла Оуэна и поцеловала:
— Спасибо, спасибо… Этот подарок так дорог мне… как мне все объяснить?
— Не нужно ничего объяснять. Я все вижу по твоему лицу. — Он немного отстранил ее от себя. — И ты похожа на нее, переполненная удивлением и восхищением… Да, хорошо. А теперь тебе пора идти. Эллисон отвезет меня домой, а вы с Полем отправляйтесь, начинайте свой медовый месяц. — Увидев ее пораженный взгляд, он слегка ударил себя кулаком по лбу. — Отпуск. Я хотел сказать — отпуск. Вы много трудились и заслужили отдых. — Он притянул ее к себе. — Я горжусь тобой, дорогая!
Лора опять поцеловала его. Его усы легко, как перышки, коснулись ее щеки, и она неожиданно, с болью, поразилась, как Оуэн постарел. Последние недели она так была занята контрольными, экзаменами, работой, что совсем не смотрела на него; сейчас он выглядел почти бесплотным: щеки опали больше, чем ей помнилось, лицо покрыто паутинкой красивых морщин, как на старинном пергаменте, глаза, такие же яркие, как всегда, казались запавшими, а густые, кустистые брови напоминали дикорастущую траву на отвесных берегах Кейп-Кода. Ему восемьдесят три, но он никогда не выглядел старым. Да разве он старый? В нем столько жизни.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила Лора.
— Да, прекрасно, а почему я должен чувствовать себя плохо? — Он нахмурился. — Я перепутал пару слов, но это не значит, что я разваливаюсь на части. Очень жарко, вот в чем дело, а ты держишь меня на солнце, когда Эллисон и я могли быть уже на ленче. Я думал, ты спешишь.