Незаметно Феликс и Ленни достигли некоего равновесия. Он всегда будет всемогущим, но он не сможет контролировать ее. Он знал это, не отдавая себе в этом отчета, но никогда об этом не говорил или не позволял себе слишком много раздумывать об этом. Потому что он никогда не сможет позволить ей уйти.
— Что из вещей Оуэна ты взял на Бикон-Хилл? — спросила Ленни, допивая вино.
Феликс посмотрел на нее издали своих воспоминаний. Она сидела на другом конце стола, но казалась недосягаемой.
— Кое-что из мебели, некоторые картины, вещи, которые мне давно нравились.
— Что из мебели?
— Письменный стол, кресло. Несколько столиков. Почему тебе так хочется оставить этот дом?
— Это часть Оуэна. Он не хотел его продавать. Я уверена, что он не оставил его Лоре, если бы знал, кем она была, но он хотел сохранить его для семьи. Кроме того, нет причин продавать его. Деньги нам не нужны, а он мне нравится. Зачем тебе нужен стол Оуэна? Феликс резко отодвинул свой стул:
— Ты купила его для него. Я думаю, он так и должен остаться принадлежащим главе компании. Это может положить начало традиции.
— Думаешь, мне нужно было купить его для тебя?
— Это был бы прекрасный жест; жена, покупающая своему мужу великолепный стол, который явно предназначен для могущественного человека. — Он шел к двери. — Вместо этого она покупает стол для тестя. И многие нашли бы это странным. Пожалуйста, убедись, что заказаны новые бокалы. Я не хочу, чтобы у нас чего-то не хватало. Не хочу ничего, что не совершенно.
Ленни наблюдала, как он выходил из гостиной. «Наш брак несовершенен, — отметила она и задумалась о том, сколько разных путей ведут к разочарованию друг в друге. — Жена Джада выгнала его, какой-то загадочный человек отнял у него компанию, Оуэн никогда не любил сына так, как бы он этого хотел, и Феликс никогда не был таким сыном, каким хотел видеть его Оуэн. И я тоже разочаровываю, — подумала она. — Я разочаровываю Феликса потому, что недостаточно благодарна за то, что он дает мне, и потому, что у меня есть друзья и дочь, которая любит меня, а у него нет.
И потому, что купила этот письменный стол для моего дорогого Оуэна, а не для мужа. И все эти годы он не забывал этого».
Она позвонила и вызвала Тальбота, чтобы он убрал со стола, а потом поднялась наверх, чтобы посмотреть, что Феликс сделал с письменным столом Оуэна.
ГЛАВА 13
Суд длился две недели. Дни мелькали один за другим, как кадры кинофильма. Какие-то моменты запоминались ярче, как будто луч вращающегося прожектора выхватывал их на мгновение перед тем, как двинуться дальше.
Прежде всего бросались в глаза лица Сэлинджеров; прошел почти год, как Лора видела их в последний раз, и сейчас, сидя в зале суда, они казались ей выпуклыми изображениями на большой семейной фотографии. Они были абсолютно такими же, какими она их помнила, хотя сама изменилась. Она заметила выражение удивления в глазах Эллисон, когда их взгляды встретились. Лора знала, что изменилась не потому, что сейчас носила короткую стрижку; изменил ее ледяной взгляд на лице, выражение спокойствия, которое она тщательно репетировала весь год и особенно последние недели перед приездом в Бостон. Именно так она выглядела все десять дней, пока слушалось дело, и когда один за другим Сэлинджеры выходили на трибуну для свидетелей, их глаза, жестикулирующие руки и двигающиеся губы расплывались перед взором Лоры, подобно картине, которую оставили под дождем.
Ленни показала, что Лора и Оуэн работали вместе в библиотеке, что часами гуляли по берегу и что после его сердечного приступа она уехала в Бостон вместе с ним и оставалась там, пока он не поправился.
— До сердечного приступа и после того, как он оправился от него, — спросил Роллинз, — он был крепок и здоров?
— Да.
— Никто не сомневался в его умственных способностях?
— Для этого не было никаких причин.
— А в его привязанности к мисс Фэрчайлд?
— Нет.
Подошел Чейн и повернулся лицом к Ленни:
— Что вы подумали о Лере Фэрчайлд, когда впервые беседовали с ней, чтобы взять на летнюю работу?
— Она произвела на меня приятное впечатление и очень хотела получить эту работу.
— Она представила вам рекомендательные письма?
— Да.
— У вас сложилось о них какое-то мнение?
— Я подумала, что они поддельные, — сказала Ленни с грустью в голосе.
Ансель Роллинз хранил молчание. Возражать не было смысла; Лора сама рассказала ему, что письма были поддельными.
Когда наступил черед Феликса давать показания, он тщательно подбирал слова, прежде чем сказать что-то.
— У всех нас возникли подозрения, особенно после ограбления, но мой отец и слышать об этом не хотел. Его как будто загипнотизировали.
— Возражаю! — воскликнул Роллинз, и судья распорядился, чтобы последние слова были вычеркнуты из протокола, но все уже слышали их.
Роза сидела в свидетельском кресле очень прямо и пыталась слабо, неуверенно улыбнуться Лоре.
— Эти двое любили друг друга, — твердо ответила она на вопросы Чейна. — Что бы вы ни говорили о Лоре, я верю всей душой, что мистер Оуэн любил ее, а она любила его.
— Расскажите суду о ее работе на кухне, — сказал Чейн как бы между прочим. — Она сразу занялась работой и взяла часть ваших обязанностей на себя?
— Ну, я бы так не сказала.
— А как сказали бы вы?
— Она не очень много знала, что надо делать на большой кухне. Но она быстро научилась и…
— Нет, сначала. У вас создалось впечатление, что она и раньше работала на кухнях богатых домов?
— Нет, не создалось.
— Вы думали, что она солгала?
— Возражаю! — крикнул Роллинз. Судья взглянул на Чейна:
— Думаю, вам лучше перефразировать свой вопрос.