– Значит, что ни поп, то батюшка? – засмеялся Фокин.
– Значит, так. Последний раз, говорят, лет двадцать назад в Осиновом Кусту хохма на собрании случилась. Тогда собрания шумными, бурными были, каждый мог за колхозные дела горло перегрызть. А почему? Потому, что от колхоза вся судьба человека зависела. Ну, значит, затаились мужики, ждут. Это и понятно – решается вопрос о председателе. А он, седой, вислоусый, понуро сидит в президиуме и выслушивает гневные речи колхозников, особенно про его пьяные похождения. Здесь же в президиуме сидит и новый кандидат в председатели, мужик родом отсюда же, работавший к тому времени начальником райкомхоза.
Ну, выходит на трибуну председатель райисполкома, начинает вовсю расхваливать нового кандидата, и шум в зале сразу же прекращается.
Хвалил-хвалил предрика своего выдвиженца, наконец устал, попросил высказываться колхозников. А они того кандидата знают все как облупленного и потому молчат. Но вдруг поднимается Кузьма Бабкин, кузнец, невысокий хитроватый мужичок, катится как колобок к трибуне и минуты три снимает шапку, приглаживает свои волосёнки на плешивой голове. Зал ждёт.
– Я, мужики, так думаю… – начинает Кузьма, делает многозначительную паузу, а потом продолжает. – Бочонок мы, братцы, выкатываем, а бочку закатываем…
И степенно сходит с трибуны, а стены клуба уже дрожат от хохота. Женщины повизгивают, мужчины гогочут – уж на что раскатистый бас был у председателя райисполкома, а и того не слышно в этом гаме. Два раза призывал он голосовать за новую кандидатуру – бесполезно, одной фразой Кузьма того припечатал. И представьте себе, избрали… Кузьму Бабкина!
Фокин засмеялся…
Ровно в двенадцать они пришли в Дом культуры, и, оглядев зал, Дунаев подумал: молодцы бригадиры, черти полосатые, собрали народ, в зал наверняка человек триста набилось. Даже дядя Гриша Культя уселся в первом ряду, размахивает своей култышкой, что-то бойко рассказывает Озяб Ивановичу.
Дунаев давно не видел Николая Спиридоновича и отметил про себя: сдал мужик, изменился, с лица осунулся, постарел – годы берут своё. И только одним остался недоволен Дунаев – в середине зала усмотрел он Степана Плахова. Тот сидел тихо, втянув голову в плечи, словно ему тут было неловко.
Егор с Фокиным уселись на передних стульях и подозвали агронома Стрекалова. Тот подбежал запыхавшийся, розовощёкий, и Фокин подумал: ну, из этого парня толк будет, вон как копытом стучит. А что опыта маловато, так опыт горбом да ногами приобретается. Поработает, оботрётся и будет хорошим председателем. По крайней мере, вчера на бюро райкома все единогласно к такому выводу пришли.
Фокин усадил Стрекалова рядом с собой, прошептал на ухо:
– Ты не забудь потом колхозников поблагодарить за доверие, понял?
Стрекалов кивнул, и Фокин повернулся к Егору Васильевичу:
– Ну, начинай, пора…
Дунаев вышел на сцену и хорошо поставленным голосом (Фокин даже удивился – ишь ты, рокочет, как артист) доложил собранию о количестве присутствующих, о том, что есть кворум, даже посторонние – глянул на Степана – пришли, и потому можно бы начинать. В зале завозились: кто-то крикнул: «Ну и начинай», и Егор предложил избрать президиум. Впрочем, тут никаких проблем не должно было возникнуть: список давно вручили бригадиру Приставкину, и тот быстро, глотая буквы, зачитал его. Фокин поднялся первым, за ним Стрекалов, а потом на сцену потянулись и другие. Но вдруг случилось непредвиденное: Гриша Культя вскочил с места, стянул с себя замусоленную шапку и крикнул:
– Надо бы ещё Степана Плахова в президиум избрать! Работник он хороший!..
В зале стало оживлённо, и Дунаеву пришлось встать.
– Товарищ Плахов у нас не колхозник, так что…
Но Гриша Культя не унимался:
– Товарищ Фокин у нас тоже не колхозник, а в президиум забрался.
В зале захихикали, заулыбались. Дунаев нахмурился.
– Похоже, тут некоторые считают, что они на концерт собрались. Вот и вы, дядя Гриша, туда же, с хиханьками…
– А сегодня масленица, – ухмыльнулся Культя. – Почему бы и не пошутить, а то будто на поминки пришли.
Вскочил Фокин.
– Позор, товарищи колхозники! Позор! Это не собрание, а посиделки какие-то получаются. Не на масленицу мы собрались, а важное дело делать. Ваш руководитель товарищ Дунаев избран председателем райисполкома в соседнем районе. Поэтому давайте решать…
– А чего решать-то? – поднялся опять неугомонный Культя. – У нас завсегда как в песне получается: «Без меня меня женили, я на мельнице пробыл».
В зале загудели, и Фокин понял: сейчас надо не упустить время, не дать разгореться страстям и, быстро подняв руку над головой, с усилием произнёс: