Вон и секретарь обкома Безукладов внимательно слушает, даже тоска из глаз исчезла. Егор говорит деловито, чувствуется, не смущает его высокая трибуна, наверное, привык, да и дела позволяют. Было бы о чём говорить, а у Егора такое право есть.
«Надо обязательно с ним повидаться, – подумал Бобров. – Давно не встречались, с тех пор, как после института развела судьба. Вроде и в одной области живём, а не получалась встреча, только по газетам и узнаёшь о его делах. А может быть, тут Лариса виновата?» Евгений Иванович почувствовал, как ознобом охватило тело, стало неприятно и тоскливо. «А Егор здесь при чём? – укорил себя Бобров. – Сам виноват. В себе вину ищи. Тебя разлюбили… и тут уж ничего не попишешь».
Он нашёл в перерыве Егора в буфете, подождал, пока тот сигарет возьмёт. Да, возмужал Егор, даже красивее стал, костюм не скрывает могучих плеч, появилась уверенность, гордая осанка…
Дунаев тоже увидел Боброва, выскочил из очереди, пряча сигареты в карман, заключил в объятья.
– Ну, здорово, брат! Давненько не виделись, – зарокотал Егор, прижимая к себе Боброва. – Забывать друг друга стали.
– Неужели забыл?
– Да, нет, я тебя даже с трибуны в зале усмотрел. Собирался искать.
– И я тебя тоже искал…
– Вот видишь, обоюдное желание… Ну, рассказывай. – Егор подтолкнул Боброва в сторонку, усадил за столик. – Как жизнь?
– Ты знаешь, мне недавно один остряк так ответил: «Как у графина». Почему? – спрашиваю. А он отвечает: «Всяк норовит за горло взять».
Егор засмеялся, прищурившись, поглядывал на Боброва, точно определял – так ли уж плохи дела у его товарища, или просто для шутки сказал.
– Далеко же ты забрался! На родину не тянет?
– Ну, не так уж и далеко, – область одна. От города четыре часа автобусом. А на родину, как сказать? Я заметил, чем старше становишься, тем это чувство острее, как болячка к вечеру.
– Это ты хорошо подметил, – снова засмеялся Егор. – Боли к вечеру злее бывают, а мы стареем.
– Ну, до старости-то ещё далеко…
– Ой ли, – Егор всплеснул руками как-то по-женски. – Мне раньше часто и в глаза и за глаза говорили: «Егор Васильевич молодой, его хоть под венец», а теперь уже помалкивают. Правы мудрецы, которые говорят, что молодость такое достоинство, которое с годами утрачивается.
– Глядя на тебя, не подумаешь, что молодость покидает. Вон какие плечи, как у хорошего кузнеца. И фигура – литой памятник. Небось Лариса за такими могучими плечами, как за каменной стеной?
Хмыкнул Егор, и не поймёшь, то ли с удовольствием эти слова принял, то ли не всё у них ладно с Ларисой.
В буфете толпился народ, весело гомонил, звенела посуда. Егор тоже бутылку пива попросил, набулькал в стаканы.
– Ну, давай, Женя, выпьем, – стакан с белёсым вспенившимся пивом осторожно, точно огненный чай, поднёс к губам, подул немного, пить начал жадно, затем, салфеткой смахнув пену с губ, сказал: – По закону не такое бы пить за встречу, как думаешь?
– И рад бы, да не могу, – Бобров пальцем показал на бок – печень болит, проклятая.
– Плюнь ты на неё, Женя! Как это: кто пил – ушёл, кто пьёт – уйдёт, а разве тот бессмертен, кто не пьёт? Помнишь, в общежитии читали? Классик сказал, не кто-нибудь!
– Я смотрю, – Евгению Ивановичу стало радостно за Егора, за этот неистребимый оптимизм, – ты весело живёшь!
– А стоит ли унывать? Слышал, о каких делах я сегодня говорил, а? Вот как, брат, заворачиваем, всё время на четвёртой скорости живём… Когда меня председателем начали уламывать, сомнение имел – потяну ли, не окажется кишка тонка? Знаю изъян один за собой – мягковат к людям бываю, всякие проступки да выверты с болью воспринимаю, в голове всякую хреновину изобретаю, чтоб этим делам оправдание придумать. А потом, когда жизнь когтистой рукой за горло взяла – как тот графин, про который ты говорил, – так и сомнения эти прочь отлетели. В жизни на земле надо цепко стоять, иначе собьёт, и на многие вещи проще глядеть. А много будешь думать – с ума сойдёшь…
И Егор хохотнул снова, единым махом выпил оставшееся в стакане пиво, поднялся из-за стола. Встал и Бобров посмотрел на Егора. Всё-таки удивительно раздался, заматерел Егор, налит, как лесной кряж, цепкой силой.
– Надо бы ещё посидеть, да времечко, – Егор поглядел на часы, – начальство небось разыскивает. Меня Безукладов приглашает… – И торопливо добавил: – Тут уж прости, о тебе не спросил. Как жизнь катится?
– Жизнь бежит, – Бобров протянул руку, хотел с Егором попрощаться, но тот вдруг предложил: – Слушай, Женя, а может, пойдёшь ко мне агрономом, а? На родину?