– Дорогие согражданы, докладаю вам, что мы, флотские, прихлопнули эту поганую «учредилку» – учредительное собрание. Анатолий Железняк, наш боевой товарищ, объявил всем этим буржуям недорезанным: «Караул устал», и они, как овцы, из залы попёрли. И вам я разъясняю: Советская власть – вещь сурьёзная и надолго, на всю жизнь. Так что и вашим мироедам этакую позицию для себя уяснить надо. А вы живёте, как сонные караси, хвостами не шевелите. Что же получается, гражданы, один колокольный звон только и слышится. Сегодня все пять церквушек на разные голоса звонят.
Дикарь говорил долго, мужики слушали, топтались от мороза, прихлопывали рукавицами, а бабы застыли, как каменные. Первыми зашевелились ребятишки, начали оделять друг друга кулаками, но матрос зычно крикнул: «Притихни, братва!» – и мелкота опять замолкла, уши оттопырила. Вот таким он и запомнился односельчанам.
Странное дело, вроде никакой Попов не начальник, а даже попы попритихли, колокольный звон почти совсем прекратился, только по престольным праздникам и бухали в колокола.
Вскоре женился Попов на сельской красавице Лукерье Ивановой, первым из сельчан не стал венчаться в церкви.
Вскорости, рассказывала мать, назначили Попова председателем уездной ЧК, и он рыскал по сёлам на гнедом дончаке, нагоняя страх на зажиточных крестьян и священников.
А в конце лета девятнадцатого взбунтовалось село Зенкино. Вооружённые мужики обстреляли землемеров, приехавших в село нарезать новые земельные наделы, одного убили, а двое остальных еле успели ускакать.
Дикарь приехал в Зенкино под вечер, на площади остановил взмыленного коня, по ногам которого стекала белёсая пена, выхватил маузер, начал стрелять вверх. Стрелял он долго, наверное, пока не кончились патроны. Потом, когда стрельба утихла, из домов осторожно начали выползать мужики, потянулись на площадь, с интересом разглядывая незнакомого морячка, гарцующего на коне в своей диковинной, чёрно-дегтярной форме. Попов подождал, пока соберётся народ, спрыгнул с лошади, похлопал себя по коленям, растёр затёкшие ноги, снова маузер выхватил из кобуры, отчего толпа, точно испуганное стадо, шарахнулась назад. Испуг этот улыбку вызвал на лице Попова, он маузер свой в толпу бросил, крикнул:
– Держите!
Какой-то мужичонка в полушубке рваном – одежда не по сезону – воронёную игрушку эту поймал, как мяч, неуклюже прижал к груди, и толпа первый раз удивлённо ахнула. А моряк, ещё приблизившись к толпе, крикнул:
– Что ж получается, гражданы? Советская власть к вам со всей душой, землю вам поделить решила, а вы бунтовать! Кровушку пущать? В бараний рог такие прохождения надо скручивать! – и вдруг, сверкнув глазами сливовой темноты, спросил тихо: – Кто зачинщик, называй быстро?
Удивлённая толпа ещё раз ахнула, зашевелилась, вспыхнули разговоры:
– Ишь чего захотел!
– Хрен тебе в сумку!
– Катись отседова!
Попов с места не стронулся, только руку поднял, пошевелил смоляными усами.
– Ещё раз, гражданы, прошу – называй зачинщиков!
Из толпы вперёд вывалился Егор Наумов, известный зенкинский конокрад, мужчина в сажень, плечи и грудь как у бугая, покатые, широченные, тоже засверкал глазами.
– Ребята, откуда прынц этот появился, чего ему от нас надо? Может, ты тоже вслед за тем начальником земляным поплыть хочешь, а?
Мужики облегчённо захихикали, довольные, что нашёлся среди них способный этого неизвестного бедокура приструнить. Но, видать, не робкого десятка оказался матросик. Дотянувшись, руку положил Наумову на плечо, придавил:
– Ты как с председателем ЧК разговариваешь, а? Кому угрожаешь, гад?
Наумов плечом тряхнул, точно отмахнулся от назойливой мухи, опять повернулся к толпе:
– Видали, граждане. Чекой грозит. Надо его в распыл пустить…
Попов гаркнул так, что даже Наумов вздрогнул:
– Кого в распыл?
Опять притихла толпа, точно заворожённая, только кто-то крикнул:
– Ребята, да к нам Дикарь приехал…
Хмыкнула толпа. Видно, его кличка и в этом селе была известна. Попов головой закрутил, сказал спокойно:
– Дикарь так дикарь, пусть по-вашему будет. А вы разве не дикари? Ну, – матрос бушлат свой рванул с пуговиц, обнажил грудь в тельняшке, – кто смелый, стреляй меня, пока я безоружный перед вами стою!
И снова Наумова по плечу похлопал:
– Ты, что ли, за это дело возьмёшься? Наумов от Попова отпрянул испуганно.
– Мараться с тобой…
– А ты попробуй… Стрелять не хочешь, давай на кулачки или поборемся, а?
Засмеялись мужики, послышались протяжные вздохи, и кто-то крикнул: