Ги де Мопассан
Наследство
Г-н и г-жа Сербуа кончали завтрак, с хмурым видом сидя друг против друга.
Г-жа Сербуа, миниатюрная голубоглазая блондинка с нежным румянцем и мягкими движениями, ела медленно, опустив голову, словно во власти печальной и неотвязной думы.
Сербуа, рослый толстяк с бакенбардами и осанкой министра или маклера, был явно озабочен и обеспокоен.
Наконец он произнес, как будто подумал вслух:
— Право же, это очень странно!
— Что именно, мой друг? — спросила жена.
— Да то, что Водрек нам ничего не оставил.
Г-жа Сербуа вспыхнула; краска, словно розовая вуаль, поднялась от шеи ко лбу.
— Может быть, у нотариуса есть завещание, — сказала она, — а мы еще ничего не знаем.
На самом деле она, по-видимому, все знала.
— Возможно, — подумав, согласился Сербуа. — Ведь, в конце концов, он был нашим лучшим другом, и твоим и моим. По целым дням сидел у нас, два раза в неделю обедал, ну да, он задаривал тебя, это, конечно, тоже плата за гостеприимство. Но все-таки странно было бы обойти в завещании таких близких друзей. Уж я, если бы захворал, непременно вспомнил бы о нем, хотя ты законная моя наследница.
Г-жа Сербуа не поднимала глаз. И пока муж разрезал курицу, она упорно сморкалась, как сморкаются, когда плачут.
Сербуа заговорил снова:
— Весьма возможно, что у нотариуса есть завещание и нам что-нибудь оставлено. Мне ведь много и не надо, так, пустячок, мелочь, в знак того, что он был к нам привязан.
Тогда жена нерешительно сказала:
— Если хочешь, пойдем после завтрака к господину Ламанеру и все сразу узнаем.
— Отлично, прекрасная мысль! — согласился он.
Их приход в нотариальную контору Ламанера вызвал заметное волнение среди служащих, и когда г-н Сербуа счел нужным назваться, хотя его здесь превосходно знали, старший клерк вскочил с подчеркнутым усердием, а его помощник ухмыльнулся.
И супругов Сербуа ввели в кабинет нотариуса.
Это был низенький человечек, весь кругленький. Все у него было круглое. Голова напоминала шар, насаженный на другой шар, побольше, который передвигался на двух ножках-коротышках, тоже похожих на шарики.
Он поздоровался, предложил сесть и, бросив многозначительный взгляд на г-жу Сербуа, сказал:
— Я только что собирался написать вам и пригласить ко мне в контору, чтобы вы ознакомились с завещанием господина Водрека: оно непосредственно касается вас.
— Так я и думал! — не удержался г-н Сербуа.
— Сейчас я зачитаю вам этот документ, кстати, очень лаконичный, — продолжал нотариус.
Он взял лежавшую перед ним бумагу и начал читать:
«Я, нижеподписавшийся, Поль-Эмиль-Сиприен Водрек, находясь в здравом уме и твердой памяти, выражаю сим свою последнюю волю.
Так как смерть может настичь нас в любую минуту, я, в предвидении ее, вознамерился составить завещание, которое будет храниться у нотариуса Ламанера.
Не имея прямых наследников, я все свое имущество, состоящее из биржевых ценностей на сумму четыреста тысяч франков и недвижимого имущества, оцененного круглым счетом в шестьсот тысяч франков, без всяких условий и оговорок завещаю госпоже Клер Гортензии Сербуа. Прошу ее принять этот дар умершего друга как свидетельство его глубокой, неизменной и почтительной привязанности.
Составлено в Париже, 15-го июня 1883 г.
Подпись Водрек».
Г-жа Сербуа опустила голову и не шевелилась, меж тем как супруг ее, вытаращив глаза, попеременно смотрел на нотариуса и на жену.
После минутного молчания нотариус заговорил опять:
— Само собой разумеется, сударь, что госпожа Сербуа не может без вашего согласия принять этот дар.
Г-н Сербуа встал.
— Мне нужно подумать, — сказал он.
Нотариус наклонил голову с чуть заметной лукавой усмешкой.
— Я вполне понимаю ваши колебания, милостивый государь: люди только и ищут, о чем бы позлословить. Не откажите в любезности прийти с ответом завтра, в это же время.
Г-н Сербуа утвердительно кивнул.
— Хорошо, сударь. До завтра.
Он отвесил церемонный поклон, предложил руку жене, у которой пылали щеки, а глаза были упорно опущены в землю, и проследовал через контору с таким величавым видом, что клерки даже струсили.
Как только супруги вернулись домой, г-н Сербуа закрыл дверь и отрывисто произнес:
— Ты была любовницей Водрека.
Жена, снимавшая шляпу, стремительно обернулась:
— Я! Бог с тобой!
— Да, ты!.. Кто же оставил бы все состояние женщине, если бы...
Краска сошла с ее лица, и пальцы слегка дрожали, завязывая длинные ленты, которые иначе волочились бы по земле.
Собравшись с мыслями, она сказала: