Звякнул колокольчик от входной двери. Екатерина, направляющаяся к библиотеке, услышала знакомый голос Аглаи и незнакомый какого-то мужчины. Спора не было, но вдова запахнула поплотнее халат и направилась в прихожую.
— Аглая, кто там?
Экономка посторонилась, впуская внутрь мужчину.
— Юрист. К вам. Хотел оставить записку и уйти. А я подумала, где ж он ночлег найдет в такое-то время, да еще в канун праздника? Что у нас, переночевать негде?
— Здравствуй…те.
Чуть сутул, худощав, глаза серые, волосы — русые, и весь вид чрезвычайно мрачный. Он не сильно изменился с их последней встречи. Но стал выглядеть гораздо старше. Уже не восторженный юноша — солидный молодой человек.
— Здравствуйте. Аглая, это Михаил Климский, юрист и друг…семьи. Посели его в приличные комнаты.
Лизин брат усмехнулся на слове «друг».
— Инкнесса, вы считаете, это нормально — жить в одном доме с мужчиной через несколько недель после смерти мужа?
Вдова, пребывающая до этого момента в некоторой полусонной растерянности, выпрямилась и отчеканила:
— В этом доме много мужчин. Конюх, например. Чернорабочие. Слуга Николая. Мне их уволить? А чистить дымоход и кормить лошадей самой? Пасынка мне тоже выгнать? Вы здесь…в должности секретаря. И как наемный работник имеете право на стол и спальное место. Однако, можете идти ночевать на улицу, если там вам удобнее.
— Определитесь, «друг» или «рабочий».
Взгляд его выражал презрение и насмешку одновременно.
— Вы прекрасно знаете, что вы, как родственник Лизы, всегда можете рассчитывать в моем доме на гостеприимство. Однако, лично для меня вы — нанятый работник, и, хотя она прислала вас с самыми лучшими намерениями, я считаю, нам будет комфортнее общаться как людям малознакомым, связанным только заработной платой. Которую мы завтра же и обсудим. Спокойной ночи.
Екатерина развернулась к обидчику спиной и вышла из комнаты.
— Вы решайте уже, с какой стороны двери ночевать собираетесь, — недовольно проворчала Аглая. Михаил посмотрел на темную полуночную улицу и снял шляпу.
— Ведите.
Михаил Климский не был человеком ни злым, ни бесчестным, однако к семье Ляпецких он уже несколько лет питал далеко не самые добрые чувства и был о них столь же невысокого мнения, как и они о нем. С семьей инкнесса он сошелся через сестру Лизу, которая подружилась с сестрами Ляпецкими Екатериной и Марией. Мария, старшая дочь в семье, представляла собой в ту пору жизнерадостную и красивую девушку. В ней удачно сочетались, казалось бы, несочетаемые черты: смешливость и любовь к поддразниваниям — с деликатностью, нежность со стойкостью суждений, доброта с твердостью характера…по крайней мере, тогда ему так казалось.
Он не мог не влюбиться в столь очаровательную особу. И в чувстве своем отнюдь не был одинок — Мария отвечала на его признания с пылкостью первой влюбленности. Все говорило о ее заинтересованности: касание украдкой руки, румянец на щеках, стоило ей посмотреть на него, и даже невесомый поцелуй, имеющий целью приободрить его перед очень важным событием. Некоторое время они почитали себя счастливейшими людьми на свете, не замечая вокруг ничего кроме предмета своего обожания, затем состоялось объяснение с родителями…
Михаил никогда не забудет той сцены в кабинете. Как величественно принял его инкнесс, только что вернувшийся с конной прогулки, как радостно кивала Мария, подбадривая его, как лились из уст слова — трепетные, нежные, сильные, как его избранница. По мере того, как Михаил говорил, лицо инкнесса багровело, а рука с кнутом подрагивала. Наконец он вскочил с кресла и перебил просителя.
Речь Ляпецкого была полна ярости, гнева и оскорблений. Предложение руки и сердца было не только отвергнуто, но и высмеяно. Оказывается, "безродному нищему пустомеле" даже думать о подобном союзе не положено. Род, в жилах которого течет кровь великнесской семьи не опозорит себя подобным союзом! От полноты чувств инкнесс периодически взмахивал кнутом и два раза попал по Михаилу — один раз по руке, другой по лицу, чуть не задев глаз. Однако, заметив свою оплошность, мужчина только рассмеялся и принялся бить юриста прицельно. Таким образом Климский и покинул дом — пытаясь не попасть под удар кнута.